— И пойду, — сказал Александр вслух, отошел в сторонку и сел на вывороченный пень, несколько раз провел по лицу руками, нерешительно засмеялся, встал; его зазнобило, он стал медленно все оглядывать кругом и подумал, что ночь сегодня холодная и нужно было захватить пиджак.
Он сам не помнил, как очутился у домика Галинки, подошел к двери, взялся за ручку; в коридоре, в темноте, он за что-то задел плечом, кажется, на стене висел мешок с ненужным старым тряпьем. Он нащупал дверь в комнату и вошел без стука; Галинка шила. Она медленно поднялась ему навстречу с раскроенной блузкой в руках, откусила нитку.
— Здравствуй, — сказал он, прислонясь плечом к дверному косяку.
Боясь насмешки, готовый повернуться и выбежать, он с безотчетным вызовом бросил:
— Сегодня суббота, принимай гостя. Приглашала?
Галинка, понимая его состояние, отложила блузку и, не сводя с Александра глаз, опустилась на стул.
— Проходи, раз пришел, я от своих слов еще никогда не отказывалась.
Он стоял как приклеенный и только после вторичного приглашения с трудом оторвался от косяка и подошел к столу. Галинка подвинула ему табуретку, он в ответ слепо улыбнулся; была слабость и дрожь в коленях и странная сухость во рту.
— Нет, не могу, — сказал он тихо, поставил табуретку на место и впервые взглянул Галинке в глаза. — Смеешься?
— Как же, стала бы я ради этого огород городить, мать в гости посылать.
— Не могу, — повторил он шепотом, и лицо Галинки залил румянец.
— Я дверь закрою, — тихо отозвалась она, поднимаясь.
— Зачем?
Вопрос был глуп, и он сам это понял; Галинка, не поднимая глаз, с тихим лицом прошла мимо, обдав его ветром и неуловимым горьковатым запахом одежды.
— Галинка…
— Что? Ты, может, немного выпьешь? У меня есть.
Она глядела на него вполне серьезно, у него были большие пухлые губы и уже отчетливо начали пробиваться темные усы; она увидела, что он весь дрожит, и, отвечая на его волнение, потянулась к нему, и в следующее мгновение он стал целовать ее. Она с трудом высвободилась…
— Погоди… Сумасшедший… Я свет погашу, ты раздевайся.
— Совсем?
Засмеявшись и щелкнув выключателем, она отдернула занавески на окнах: мягкий сумрак наполнил комнату. Александр со злостью рвал с себя заевший ремень, путался в брюках и когда, наконец, освободился, Галинка лежала в кровати, укрывшись до подбородка, и он, не смущаясь наготы, подошел к ней, откинул простыню, лег рядом, нашел ее губы и притих.
— Что же ты? — спросила Галинка, дыша ему в лицо неровно и жарко. — A-а… Господи, я-то… дурища…
Она тихонько засмеялась, подсунула ему руку под голову; он увидел ее полуприкрытые глаза; прошла минута, и ему показалось, что он теряет сознание и проваливается, он падал долго, долго, и тело исчезло, и все исчезло, и остались только руки Галинки и ее теплое частое дыхание.