— Загораем? — спросил он у трактористов глубоким мягким баритоном, подходя ближе.
— Сейчас начнем, — ответил Александр.
— Пора, пора, дорогие товарищи, время для нас — деньги, и немалые, — сказал Почкин, присаживаясь к костру и грея озябшие руки; с трактористами центрального участка у него сложились особые отношения, почти все они были молоды, никто из них не постесняется выступить по любому вопросу на собрании, в этом сказывается, конечно, следствие позиций, занятых последнее время Головиным, но нужно видеть глубже: у Головина дальний прицел, для осуществления своего проекта ему необходима поддержка рабочих, и вот здесь нельзя промахнуться; покосившись на беспокоившегося Монгола, Почкин расстегнул куртку и опять потянулся к огоньку; сам он был глубоко убежден, что Головин не прав, леспромхоз есть леспромхоз, его дело — давать лес. Одна задача, и все должно быть подчинено только ей. Был простой выход — предоставить решение вопроса времени, но он не привык отступать, борьба давно переросла отношения только двух человек, в нее втягивались все новые и новые силы. Одно время Головин почти капитулировал, теперь видно, что это всего-навсего ловкий ход. Да, Головин — достойный противник, кому-кому, а ему, Почкину, такие ходы не в диковинку, ловко сыграно, ничего не скажешь, и глаз на это закрыть нельзя, ведь значение любого начинания в последователях, но с другой стороны — какие это последователи? Даже искушенному человеку трудно понять, на что надеется Головин, затеяв эту игру в мамки-дочери, ведь там, в верхах, давно сказано по этому поводу веское слово, так нет тебе, опять какая-то возня вокруг, теперь уже в местном масштабе, какие-то кружки, беседы с этими молокососами; поглубже разобраться, и вывод явится. Бывают же на свете чудаки; отчего-то запала ему в голову особая идея, вот и носится с нею как с писаной торбой, такому чудаку ведь не важно, кто его слушает и что понимает, лишь бы говорить. И специалист считается хороший, и руководитель проверенный, но вот это свое чудачество ему, пожалуй, ближе и дороже всего. Есть в его упорстве и здоровое зерно, он делает то, что в его силах, и с такой стороны можно на этот вопрос взглянуть, но тогда отпадает всяческое чудачество и налицо далекий и тонкий расчет.
Сидя у костра и щурясь от огня, Почкин шевелил полуобгоревшей палкой раскаленные угли; трактористы больше не услышали от него ни одного замечания, он не поинтересовался новым чокеровщиком, и только Анищенко почувствовал смутное беспокойство: главный инженер рассматривал его так пристально, словно впервые видел.