— Наши боги, — устало пояснил Мень, — это очеловеченная мощь природы. Стихия в человеческом теле. Огромный фаллос символизирует плодородие полей, обещает богатый урожай.
— То есть этот бог оплодотворяет не только женщин, но и землю, и посаженные семена? Одним словом, саму природу?
— Оплодотворяет природу как женщину, — ответил Мень.
— Удивительный мир! — восхитился Крючконос. — Удивительные боги, удивительные люди.
— Да уж, — нахмурился Мень и плеснул себе из винтажной бутылки с притертой пробкой. — Люди у нас удивительные. Простить себе не могу.
— А я предупреждал, — ехидно проскрипел Крючконос. — Почему такая важная персона без охраны гуляет?
— Понадеялся на ее Хозяина, — признался Мень. — Не думал, что Граница настолько беспечна. И не подозревал, что Герман настолько нагл. Но все исправил: водителя заменил на Нага, договорился с Раджасом. Теперь девчонки под охраной. Одно смущает…
— Что может смущать всемогущего в его же собственном мире? — скривился Крючконос, и Мень с трудом распознал в гримасе улыбку.
— То и смущает, что девчонки, — ответил раздраженно. — Не моя Анастасия, конечно. Пограничница. Госпожа эмиссар — беззащитная девочка, прислужница, рабыня. Граница кинула нам пешку, пошла на жертву ради развития. Знать бы, какую стратегию прописали ее Хозяева.
— Никакую, — Крючконос встал и, держа Мина двумя пальцами за пенис, водрузил статуэтку на полку. — У Границы нет стратегии. Им не нужны планы, алгоритмы, сценарии. Там все уже решено. Похищение эмиссара, ее спасение — все это для нас нарратив, цепь последовательных событий. Для пограничников — прочитанная книга. Не к такому ли могуществу мы стремимся? Не для того ли затеяли всю эту возню?
Крючконос подставил свой бокал, Мень нетвердо плеснул на два пальца. Крючконос пригубил и поморщился:
— Я бы добавил пару кубиков льда.
— Ангелина Аврельевна, принесите нам льда, пожалуйста, — попросил Мень Всеславович в трубку старомодного дискового телефона.
5. Место встречи изменить нельзя
— Ваши боги удивительно материальны, — Крючконос устроился на стуле, раскинув руки-ноги, отчего стал похож на одного из пауков Германа. — Они вещественны, осязаемы, конкретны.
— За последние тысячелетия наблюдается некоторый прогресс, — осторожно усомнился Мень.
— Безусловно, — согласился Крючконос. — Однако вы по-прежнему выносите объект преклонения вовне. Ваши монисты свели всю совокупность сущего к единому. Но даже ваш монобог существует где-то — пусть на небе, пусть на земле, но в иной точке пространства, не внутри. К нему нужно идти — в храм, в пустыню, в паломничество. Двигать ногами.