— Бралетты? Триангл бра? Поди погляди! Вы будто бы изъясняетесь на неведомом языке, — разводил руками Герман. — Никогда бы не подумал, что обычный лифчик может иметь столько названий! Ночная рубашка бейби-долл? Звучит как-то, я бы сказал… неказисто, болезненно. Все-таки вещь весьма эротичная, нельзя же, право слово, ребенка да куклу вот в эдакое рядить!
Эта странная, архаичная манера выражать мысли удивляла Анастасию. Нет, адъютант всегда с огромным уважением относилась к людям, знающим язык, не загрязняющим речь варварски нахватанными чуждыми корнями, умеющими в полной мере пользоваться тем богатым наследством, которым наделили их природа, ландшафт, происхождение, воспитание и чувство принадлежности к родной культуре.
Если бы незнакомец кокетничал, играл, то Анастасия поняла бы и оценила по достоинству, но Герман вставлял все эти «неказисто», «рядить», «поди погляди» и «право слово» настолько естественно, словно и не думал озорничать. «Ну, вот, — вздохнула про себя Анастасия, — и я заразилась недугом сим».
В этот момент занавес скользнул в сторону, и бирюзовые лодочки на высоченных шпильках вынесли в общий зал бутика богиню Анну. Вернее, госпожу эмиссара. Хотя Анастасия оставила бы только титул «Госпожа» и с удовольствием припала бы губами к этим стройным ножкам, рельефным икрам, гладким бедрам, обтянутым телесным тактелем. Словно тосканец Сандро Боттичелли сдернул полотно с картины «Рождение Венеры».
Загадочный Герман, похоже, разделял эти чувства. Подобно вороне из какого-то полузабытого мультфильма, он хлопал «крыльями» и восклицал «Прелестно! Это прелестно!» Затем, вспомнив другую детскую классику — Пеппи Длинныйчулок у зеркала, — он сменил мантру на «Очаровательна! Просто очаровательна!»
Анна не была смущена. Она ощущала силу образа, мощь женского начала, подчеркнутую изобретательными модельерами, несла эту силу с гордостью — в себе и на себе. Пара-тройка дефиле по залу, несколько статичных замираний в разных позах — и натурщица посчитала свою работу выполненной. Анна молча вернулась в примерочную, через плечо улыбнувшись восхищенным зрителям.
Анастасия хотела было задернуть штору, но поняла, что спектакль отыгран и ритуальные эти действия будут излишни. Герман был уже рядом, чтобы, как думала Анастасия, принять бирюзовые туфельки и вернуть их на витрину. Либо отнести к кассе.
— А Вы не желаете? — вежливо спросил Герман.
— Отнюдь, — зачем-то съязвила Анастасия.
— Как знаете, — кивнул Герман и неожиданно ткнул Анастасию в грудь двумя стальными пальцами.
Девушка влетела в примерочную, на руки Анны. В этот момент свет в бутике погас и кабинка заскользила, нет, рухнула вниз, подобно оборвавшемуся лифту. Анна и Анастасия почувствовали тошноту от возникшей невесомости.