Однажды Гусля на пару дней исчез. Вернулся с заграничными гостями — путешественником Джоном Буллом и миллионером, ученым мистером Соссиджем. Приехали они на таксомоторе с шашечками. Миллионер был в клетчатых штанах, клетчатой кепке и шелковой черной рубашке. Он курил сигаау. Второй, в спортивном трико и футболке, был атлетом. Тоже в кепке. Выпрыгнув из автомобиля, он напряг икры, расставил руки в стороны, потом согнул в локтях и объявил:
— Я Джон Булл и я непобедим!
Степан вышел перед ними и закатал майку. Сигаа упала. Под хохот пуза, заморские люди вскочили назад в машину и стали колотить Гуслю по плечам — он сидел за рулем:
— Гоу! Гоу!
Гусля высунулся из окошка:
— Что ж вы! Радость в вашу душу! Они посмотреть приехали.
Со двора показался Долгожибский-старший, занеся над головой вилы, чтоб метнуть. Гусля дал газу и таксомотор укатил. Пыль столбом. Долгожибские засмеялись, кашляя — сын двумя ртами, батя одним.
— Пуги! Пуги!
— Что им, цирк тут?
Гусля потом вернулся за вещами — проник в дом тайно, рано утром, когда старик был в поле, а Степан храпел еще в своем погребе. Шмотки забрал и яблок еще прихватил.
11
Землинскому оставалось лишь выполнить ритуал — пойти в лес, облезть, потом через пень перелезть, найти дикую ягоду, съесть ее и таким образом исцелиться.
— Как же я облезу? — спросил Павлик у старого Долгожибского.
— Ну облазь его вдоль и поперек, — подсказала мать Павлика.
— Хорошо.
Он отправился в сосновник неподалеку. На краю рос молодняк — каждое колючее дерево в рост чуть выше человека. Сосёнки рядами на земляных гребнях, а под каждым глубокая борозда. Наконец добрался до старого леса, там отыскал пень и пришло на ум — а ведь начало лета, никаких диких ягод нет.
— Что делать? — сказал Павлик вслух.
— Молиться, — ответил ему смиренный голос.
Из-за крупного, в два обхвата ствола могучей сосны выглядывал старец. Пыльное черное одеяние, подпоясанное веревкой. Колтун в волосах, усеянных репяхами. Лицо морщинистое и какое-то светлое. Яркие синие глаза. Бородища.
— Кто вы? — спросил Павлик.
— Люди зовут меня — Феоклист Зимородок.
Павлик ему горе своё поведал — негде ягодку достать! Опустил старец голову, провел рукой по бороде, отвечал так:
— Живое переходяще, мертвое вечно.
Засмеялся задорно и убежал. Сел Павлик прямо на землю, заплакал. И вдруг представилась ему дубрава, и дуб такой большой, что на его ветвях можно тракторы вешать. Сто тридцать лет тому дубу, а в нем дупло, и в дупле обитает старец. И когда придет ему нужда поесть сухих ягодок, он идет к другому дубу, поменьше, там тоже своё дупло, а внутри ягодки — белочка припасла. Бери старичок, тебе хватит. Павлик понял — вот оно, мертвое вечно — сорванная ягода мертва, но доступна в любое время. Феоклист в мыслях у Павлика засмеялся в ладошку. Но где дубрава?