— Ты! Скачи!
Павлик — на корточки, руками в землю уперся, да как сиганет вперед, на деда. Завязалась борьба. Маманя Павлика охать, звать на помощь, но притихла, когда Долгожибский из пыли подмигнул ей и прокряхтел:
— Ничего! Так надо!
И клюнул Павлика лбом. Затем, усадив Землинских за столом в саду, сам спустился в погреб, снаружи подобный входу в бомбоубежище — дверка в земляном горбе. Вывел белого, потного и пузатого мужика с головой большой, что пивной котел. Представил как своего сына, Степана. Добавил:
— Прорицатель.
Степан майку задрал, и Землинские увидали глаза вместо сосков. Складки кожи на животе задвигались подобно губам и лилипутский голос произнес:
— Оооой, пуги! Боооои!
Долгожибский перевел:
— Испугали вы его, он боится. На-кось конфетку, дай ему, — протянул Павлику барбариску. Павлик предложил леденец Степану. Тот сунул дар между складок пуза, облизнулся оттуда громадным розовым языком и начал певуче-старушечьи вещать:
— Вышел в лес да облез, через пень перелез, дику ягоду нашел, съел и дальше пошел.
— Нам понятно, что надо сделать, — сказала мама Павлика.
В свое время в деревню приезжал профессор неврологии и психопатологии Комарин, потому что по округе шла слава про Степана как "уникума". Уникум недавно закончил школу, оставаясь по три года в каждом классе и был известен разоблачениями хищений продуктов в школьной столовке. В конце мая Степан шел к милиционеру, брал его за руку, вел в школу и указывал на виновных поварих:
— Несуны. Дядя, рестуй! Тюрьма! Пуги, пуги!
Повариха Надежда, двадцати восьми лет, грозилась зарезать уникума огромным ножом и даже показывала его при свидетелях, но потом неожиданно влюбилась во врага, прельстившись его телом белым. Но когда он расстегнул рубаху, сошла с ума и скрылась в лесах.
Комарин хотел провести ряд психологических, телекинетических и магнетических опытов — особенно ему хотелось видеть, как Степан гнет ложки. Долгожибский сказал сыну:
— Ну-ка, согни!
Стёпа взял ложку руками и согнул. Прежде всего профессор решил обследовать подопытного физиологически. Попросил снять рубашку и сразу помешался. Буйного, его посадили сначала в тот самый погреб, где позже славно зажил сам Степан, а затем председатель колхоза отвёз Комарова в райцентр. Комаров всю дорогу кричал:
— Это существо вас всех подчинило своему злому разуму!
Журналист областной газеты Игорь Гусля под видом механизатора-новатора проник в Берендеевку и поселился прямо у Долгожибских в доме — старшой положил ему за постой рупь, да еще рупь, да три. Днем Гусля прилаживал к трактору особый плуг, сделанный из воткнутых в деревянную раму опасных бритв, а вечерами пытался разговорить Степана, который к ужину поднимался из подвала. Вначале Степан стеснялся, а потом уж перестал и журналист наблюдал, как, расхриставшись, Степан отправляет в свой живот картошку и вареники. Питался Степан и через рот, но более умеренно.