— Они все тут заодно! — прошептал Яков Андреевич, вытаскивая зонт.
Балагуров хотел нажать на кнопку, чтобы освободить турникет, но устрашился покойницы. И просто перелез, оторвав себе при этом нижнюю пуговицу на плаще. Яков Андреевич наклонился, чтобы поднять ее, и тут на него со спины напала вахтерша. Обхватила его шею и горячей, тягучей болью вцепилась зубами в ухо. Балагуров закричал, упал на пол вместе с вахтершой.
2
Пацаны — Дима и Вася — давно собирались пробраться на хлебзавод посмотреть, что там. И вот пошли. Причем ночью, часа в два. С собой взяли перочинные ножи.
О хлебзаводе ходили самые разные слухи уже сорок лет — с тех самых пор, как завод построили на месте ореховой рощи и кладбища не то солдат, погибших в 1812 году, не то людей, умерших от эпидемии холеры в 50-тых годах того же века. На территории хлебзавода осталась церковь, переоборудованная под склад. Мрачная, из кирпича цвета ржаного хлеба, она соревновалась по высоте с полосатой трубой пекарного цеха, а зеленый купол, сто лет некрашеный, наливной грудью слепо пялился в небо, угрожая тучам.
Местные жители — а восточнее хлебзавода, на пологом склоне большого холма, был частный сектор и редкие двухэтажные дома, построенные заезжей артелью немцев, которыми заправлял рыжий прусак по прозвищу Табакерка — начали проявлять беспокойство о заводе после того, как при строительстве оттуда на грузовиках, в открытых кузовах штабелями вывозились древние гробы. Стенки некоторых гробов были проломлены, наружу торчали кости — руки, ноги в истлевших штанинах, старые нелепые ботинки, падавшие прямо на дорогу.
Затем у хлебзавода будто начали видеть попа, раньше служившего в той церкви, что стала складом. До построения завода никто про этого попа толком не знал. Он вроде жил на втором этаже часовеньки, что стояла поодаль церкви и занимался в основном тем, что белил и подпиливал деревья, растущие среди могил. Вместо часовни стал гараж.
И вот в глухую полночь мятежный человек — бородатый, патлатый, в черной рясе — приходил под ворота хлебзавода и колотил по ним кулаками. Ворота тогда были не сетчатые, а деревянные. В округе слышалось — бух, бух-бух-бух! Начинали лаять собаки. Сначала одна, потом к ней присоединялись все. Лаяли и завывали.
Кроме того, непонятные, страшные вещи происходили около детского сада, сооруженного подле завода. Одной стороной детсад граничил с заводом, другой выходил на улицу, третьей на пустырь — склон горы, а четвертой черт знает куда. На пустыре, видно, раньше стоял частный дом, потому что там сохранились остатки сада — вишня, сирень росла. Землю кое-где вздыбили поросшие травой бугорки, образуя прямоугольники.