Декады первой сентября,
Запомнил, будто день вчерашний;
Знать в память врезался не зря.
Дрочил я, чуть ли не с пелёнок;
Годков так эдак с четырёх,
Нет, нет, невинный был ребёнок,
Порнушных я тогда не видел снов.
Порнуха сниться стала позже,
Когда я в первый класс ходил,
Когда нас, Пашка Штейн, однажды,
По этой теме просветил.
Белёсый тощий долговязый,
Ухмылку не сотрёшь с лица;
Курил, ругался; но не грязно,
И рос, конечно, без отца.
Учился в пятом классе Пашка,
Большооой для нас авторитет,
А мы, всего-то первоклашки,
Идём вдоль улицы в конец
Деревни. Бабье лето.
Комбайны полем рожь стригут,
Но разговор идёт про это,
И нас комбайны не влекут.
Вопрос серьезный задан Пашкой:
'Откуда взялись мы на свет?'
Был смело Вовкой дан ответ:
'Я в огороде найден мамкой'.
У Пашки рот, аж до ушей!
По ходу: 'Здрассьте' — тёте Зине,
Серёжка буркнул поскромней:
'Купила мамка в магазине'.
А я молчал, и выдал Пашка:
'Ну ладно, слушай ребятня:
У ваших мамок между ног,
Есть волосатая мохнашка,
Пизда, по-русски говоря,
В пизду засунул хуй папашка,
Слил молофью в пизду мамашке,
Из молофьи вы появились,
У мамки были в животе,
Росли, росли, потом родились…"
Мы шли, подавленно молча;
Соприкоснувшись тайны рода;
А Пашка задал стрекача,
Умчавшись пулей за подводой.
Таким вот образом, открылась Гоше самая жгучая тайна детства.
А потом были подслушанные от старшеклассников похабные анекдоты, в большинстве своём про Вовочку и Мари Ванну училку. Было подглядывание в дырочку девчачьего туалета и забелённые окна женской бани.
Ещё запомнился один весенний день, ему было лет 14, в тот день он дрочил одиннадцать раз и сперма текла и текла и текла..
В армии было не до того и за два года службы он дрочил всего раз десять.
После армии женился не сразу и дрочил, как только появлялась рвущая боль в паху.
Обычно это происходило на восьмой день воздержания.
Когда женился, даже всплакнул, проснувшись ночью. Тогда он думал, что онанизм ему больше не нужен — раз есть всегда под боком жена. А всплакнул, потому что за двадцать четыре года прикипел и даже слился со своей порочной (как он тогда думал) привычкой. Но не спроста видимо говорится в народе: привычка — вторая натура.
Закончился медовый месяц; прошёл год, другой и в отношениях стали проявляться нестыковки характеров. Они иногда ссорились, Фрюша иногда закатывала сцены ревности, иногда просто обижалась от недостаточного, как ей казалось, с его стороны, внимания. Размолвки тяжело переживали оба, и однажды ночью, Гоша, лёжа рядом со спящей женой, дотронувшись до члена, зудилась крайняя плоть, совершенно непроизвольно стал дрочить. Член возбудился мгновенно, переживания отступили и поблёкли на фоне эротических фантазий, а мозг зафиксировал состояние эйфории..