Незнакомец вновь назвал меня по имени, а дальше продолжил говорить уже на неизвестном мне языке. Тихая и в то же время пробирающая буквально насквозь интонация заставила моё тело самым странным образом отзываться на каждый звук. Сковывающий прежде сердце и душу холод постепенно отступил. И вместе с тем нечто ощутимо мощное и безграничное разлилось внутри меня, позволяя надеяться на то, что вновь возвращаться в темноту больше не придётся.
Прикрыла глаза, сосредоточившись на ощущениях в попытке понять, что всё это могло бы значить. И почувствовала, как губ коснулся нежный, едва осязаемый поцелуй… и я вновь провалилась в пустоту. Очнулась, будучи, наконец, самой собой, а не раздвоенным бесплотным духом. Вот только и в этот раз — ненадолго.
— Жаль, что ты меня не вспомнишь, — произнёс тихо незнакомец, а тёмные брови нахмурились, хотя лицо озарила ласковая улыбка. — Как и всего этого.
Я отчётливо расслышала сожаление в его голосе, однако в чёрном взоре пылала лишь непреклонная решимость. Наверное, именно благодаря последнему я поняла, что спорить бесполезно. Потому и промолчала. Только беспомощно уставилась на него в ожидании дальнейшего.
Зато у кое-кого ещё было своё мнение на этот счёт.
— Уверен? — донеслось откуда-то сбоку.
Это напомнило, что мы не одни. Но и прекратить бессовестно пялиться на незнакомца я всё равно не смогла. Не теперь, когда знала, что больше не увижу его.
— Её охраняет демон среднего порядка, — ответил идеал моих грёз и сновидений, не прерывая зрительный контакт между нами, хоть и обращался не ко мне. — Сам видел собственными глазами. Если оставить всё как было, будет проще разобраться, кто отдал приказ и зачем. Кроме того, не смог найти ни одного упоминания о тех, кто способен пересекать грани, не будучи Серафимом или Паладином. Исходя из того, что она и сама не знает своего настоящего происхождения, думаю, это наилучший вариант. Ни к чему ей ввязываться во всё это. Пусть живёт нормальной человеческой жизнью… — продолжил говорить, так и не отрывая взгляда от моего лица.
Хотелось возразить и высказаться о том, насколько неправильно он поступал, собираясь заставить меня забыть едва ли не самое важное из всего, что случилось в моей жизни, но организм снова отказался подчиняться. И это было моё последнее воспоминание, прежде чем ещё одно прикосновение чужих губ заставило весь мой мир взорваться миллионами осколков боли, погружая сознание в небытие. На этот раз — надолго.