Произошедшее не укладывалось в моей бедной голове. Как? Как близкий друг и, как все говорят, соратник, посмел поднять руку на своего короля? Как? Среди бела дня, на глазах у изумленной прислуги, над головой у своей невесты убить ее отца – своего близкого друга? Ну что он, с катушек съехал в один момент? Или на самом деле так глубоко ненавидел?
Мои мужчины молчали, впрочем, дворцовые были настолько ошеломлены произошедшем, что никто не произносил лишних слов. На террасе появилась принцесса в окружении кабинета министров или как они тут называются. В окружении свиты, скажем так. Лицо принцессы было бледно и факелы, которыми был освещен двор по случаю казни, отбрасывали блики на ее лицо. Последние лет сто здесь точно никого не казнили, поэтому не успели продумать более современные атрибуты.
Появились стражники, которые образовали коридор для приговоренного к казни. Процессию возглавил первосвященник, за ним в окружении стражи шел генерал Вели, за ним шел палач.
В полной тишине они поднялись на помост, до полуночи оставалась пара минут. Первосвященник прочел небольшую молитву над осужденным генералом, затем все обратили свой взор к принцессе.
– Генерал Вели, – ее голос разнесся в полной тишине сада, – за Ваше гнусное преступление Вам нет ни прощения, ни пощады. Желаете ли сказать последнее слово?
– Моя госпожа, – волнуясь, отвечал генерал, – я никогда, никогда в здравом уме и твердой памяти не посмел бы причинить зло вашей семье, я любил Норимана как брата, поверьте, Эрим, я бы никогда сам этого не сделал!
– Это все? – перебила принцесса.
Часы начали бить полночь.
Принцесса посмотрела на палача и кивнула.
– Принцесса, я никогда бы этого не сделал, принцесса! – кричал генерал, пока его голову укладывали на кадушку.
Принцесса подняла руку, палач занес топор, я не хотела этого видеть и смотрела только на принцессу. Эрим опустила руку, и по толпе пронесся легкий шум. Я поняла, что приговор приведен в исполнение. Лицо принцессы в этот момент не выражало ни страха, ни горечи. Часы пробили двенадцатый удар и все стяги и флаги королевства Светлых окрасились в черный цвет. Принцесса развернулась и пошла прочь.
По дороге домой мы молчали. День выдался настолько тяжелым, что говорить не хотелось вовсе. Так же молча мы разошлись по комнатам.
Лежа в кровати, мы разглядывали потолок. Между нами образовалась какое-то напряжение, но я не знала, как его снять. Повернувшись к мужу спиной, я уснула.
Утром завтракали в том же молчании. Разумеется, Онавир и Алания были в курсе произошедшего, и того, что мы были на передовой событий, но в силу то ли профессии Онавира, то ли воспитания и такта, не спешили задавать нам вопросы.