– Потому что я давал клятву помогать всем людям, которые в этом нуждаются, независимо от армий, войн, подданства и так далее. Вам моя помощь нужна, и вы ее получите. Так что с морфином? – мягко улыбнулась она.
– Что ж, в таком случае, мне остается только благодарить высшие силы за то, что они послали именно вас в то место поля боя, где меня угораздило оказаться, – Этьен улыбнулся в ответ.
Он вдруг осознал, что не хочет казаться слабым перед этим юношей, так возмужавшим с момента их встречи, поэтому он лишь отрицательно мотнул головой.
– Думаю, у вас есть пациенты, которым обезболивающее нужнее.
– Воистину это так. – Кивнула Ева и улыбнулась французу. – Я ценю ваш благородный порыв, но лазарет – это то место, где можно позволить себе не геройствовать и попросить морфин. Или настойку опиума. Поэтому спрашиваю еще раз на всякий случай, – сказала ему Женевьева, приподнимая его голову и помогая выпить прохладный травяной отвар против воспалений.
Отвар был очень кстати – у Этьена как раз пересохло в горле, поэтому, утоляя жажду он смотрел на Константина с искренней благодарностью поверх каймы кружки.
– Спасибо вам… Константин… Я даже не знаю вашего чина, – он улыбнулся и снова кивнул. – Пока я в состоянии потерпеть, но, если станет невыносимо, я скажу вам.
– Корнет. Но оно не важно, мой чин. Тут я младший хирург. Это гораздо важнее, – ответила она, промакнув его лоб. – Если понадобится, зовите сестер, они придут и помогут вам. Доброй ночи, постарайтесь уснуть. Во сне раны быстрее заживают, – Ева попрощалась и вышла к Екатерине, наказав ей следить за французом так же как за остальными ранеными.
– Спасибо вам, Константин, – снова поблагодарил его Этьен, а когда врач скрылся за ширмой, послушно прикрыл глаза.
Катерина в ответ поджала губы, но ответила, что исполнит приказ "господина доктора" – такое обращение явно давало понять, что она не в восторге от поручения.
Женевьева, проверив всех больных, зашла отчитаться к Андрею Ионовичу, надеясь, что тот не спит. Керосиновая лампа у него горела, так что девушка вошла.
– Андрей Ионыч, это я, – шепнула она. – Я проверил всех, все в порядке. Я хотел вас попросить, тот француз, что я принес на себе. Оказывается, мы знакомы. Встречались в прошлом году в салоне у княгини Голицыной. Пусть он и военнопленный, но, надеюсь, к нему будут относиться с должным вниманием. Надо побеседовать с Катенькой, сестрами и фельдшерами и напомнить им, что превыше всего жизнь человека, а потом то, кто он есть, – попросила она, страшно краснея.
К тому времени Михайловский был уже в нижней рубахе навыпуск и простых штанах. Он сидел на своей кровати – узкой, походной, как и у всех, и читал труд Загорского по анатомии, выискивая там важную информацию.