– Костя… неудобно это, – пробормотал ей в спину Этьен, но было уже поздно – врач покинул его палату.
К его приходу француз был в рубахе и кальсонах, которые подтянул повыше, не решившись обнажиться.
Увидев это, Ева покачала головой.
– Так дело не пойдет. Отек только увеличится. Снимайте кальсоны, – велела она, решительно открывая склянку с мазью.
Попытавшись было возразить, Этьен столкнулся со строгим взглядом и вынужден был исполнить это требование, оставшись в итоге в одной рубахе, благо, длинной и прикрывающей его до середины бедер. Вроде и не было в нем ничего, что могло бы удивить Константина, но француз стыдился возможной реакции на помощь.
Ева принялась оперативно растирать по ногам целебную пахучую мазь, стараясь действовать бережно и не причинять лишней боли, но разогреть мышцы и снять с них спазмы и зажимы.
– Так лучше?
– Да, значительно, – Этьен понимал, что это не лучший вариант, но он старался сосредоточиться на боли. К счастью, конфуза удалось избежать. – Благодарю вас, Константин. Вы очень мне помогли. Мне иногда неудобно тянуться самому.
– Я всегда рад помочь, – кивнула ему Женя. – Мне пора идти, а вам сейчас принесут ужин. Если получится, зайду пожелать вам доброй ночи, – пообещала она, вытерла руки от мази и откланялась.
Визит Константина перед сном означал бы соответствующие сновидения, но и это не заставило бы Этьена отказаться от возможности увидеть Костю еще раз. А если бы он знал, что эта встреча какое-то время будет казаться ему последней, он и вовсе не отпустил бы Константина.
После ужина Женя заглянула к нему, как и обещала.
– Вам лучше? – спросила она, подняв простынь и взглянув на колено. Отек и краснота уменьшились, и это было хорошо.
– Значительно, – кивнул Этьен, тоже закончив с ужином. Теперь во всем теле ощущалось лишь приятное напряжение после прогулки. – Надеюсь, с каждым днем прогулки будут даваться мне все легче. Нестерпимо снова хочется в седло.
– Прекрасно вас понимаю. Отдыхайте, я зайду утром, – пообещала ему княжна и, попрощавшись, ушла к себе. Раздевшись до рубахи, Ева легла спать, сладко и крепко, совсем не ожидая, что на рассвете ее поднимут по тревоге в атаку.
Этьена разбудила канонада. Он подорвался на своей койке, кинулся одеваться, но на выходе из лазарета его перехватил фельдшер. Не особенно церемонясь, он рявкнул, чтобы француз не глупил, его палка не стреляет.
Но обратно Этьен не ушел, все толкался у входа, высматривал Константина и молился, стараясь, разве что, не слишком мешаться. А когда обстановка усложнилась, принялся таскать в лазарет воду по одному ведру, не желая слушать Катерину.