Если бы в недрах мясной туши Франции оставалась ещё хотя бы толика костного мозга, то мы могли бы попробовать, только между нами, прямо сейчас, знаменитый коммунистический амулет, универсальную панацею, прежде чем евреи навяжут его нам, не спросив нашего мнения, для своего триумфа и нашей гибели. Это элементарное благоразумие – евреи должны быть исключены, иначе – катастрофа, падение вверх тормашками в бездну, кабалистический рептилиум, пучину задних мыслей.
*
Ненавидеть еврея недостаточно, вот что я вам скажу, с тем же успехом можно топтаться на месте, рассказывать анекдоты, стучать в барабан – его нужно поймать за его верёвочки и придушить ими. Вот это дело, вот это по-мужски. Всё остальное – порожняк, от всего этого тошнит, от всех этих якобы отчаянно антисемитских газетёнок – чего они на самом деле хотят? Это хороший вопрос. Чего они хотят? Занять место пархатых? Пристроить вместо них себя любимых? Чудесная программа! Тот, кто наживается на идее, уже отпетая сволочь, я не хочу верить в то, что они такие. Впрочем, ошибки быть не может, они могут дуть в свои трубы хоть до потери сознания, десятилетиями, веками – это не пробудит среди французского народа энтузиазм, не сдвинет вопрос с места ни на йоту. Французу просто-напросто чхать, его заботит только шкура, только беды, его шкура, его личные беды, его маленькая шкурка – и больше ничего, на остальное ему чхать, что до идей – они ему не нужны. Он холоден, он равнодушен. Все эти болтливые газетёнки настроены оптимистично. Им так полагается, это их мундир, это их традиционная поза, это их растиражированное мурлыканье. Нужно производить впечатление уверенности в себе. Видеть свет в непроглядной тьме. Постоянное напряжение!... Им нужно молоть чепуху, приносить себя в жертву, им нельзя расслабляться ни на минуту… Иначе пузырь лопнет… Если они будут щериться, у них будут неприятности… Пузырь поднимается… толпа следит за ним, не сводит с него глаз, но подниматься она не хочет, она боится сломать себе шею.
Все эти лживые газетёнки просто уморительны, они почёсывают затылки… Так дело не пойдёт!... Они испытывают затруднения… Вот уже который месяц они пытаются растормошить холодное мясо… Окажись тут де Голль, он бы увидел перед собой настоящий труп!… Он и не подозревает, что французский энтузиазм мёртв!... Он бы в два счёта пришёл в отчаяние… Адель мертва, она больше не шевелится… Чего она хочет, эта Адель?... Отчизн ? низкосортных отрубов? простосердечности? натуральности? морального порядка? анафем? подписок? насилия? или телячьих нежностей?... громких процессов? великих поэтов? Ах! мы больше не понимаем эту дрянь… она стоит в очереди и брюзжит… она возвращается восвояси и продолжает брюзжать… у ней есть только “требования”… она требовательна до самой последней молекулы мозга своих костей… её не воодушевляет ничего, кроме брюзжания… а ещё чёрный рынок… где взять сливочное масло? картошку? в табачном киоске!... табачница из Кутанса, она видела немецких солдат, не она, а её племянница, какое ужасное зрелище, они утонули в море, их вынесло на берег, их сапоги были наполнены водой.