Она молчала, не желая подливать масла в огонь и признавать свое невежество, вместо этого решив поддержать Найджела перед этими разъяренными людьми.
– Проведи меня туда, – потребовал Бенджамин. – Они наши.
Он казался беспокойным. Лейси было интересно, почему эти часы так для него важны, помимо факта, что они явно были самым ценным предметом в детской.
«Он жадный до денег, – отметила Лейси. – Он так же зависим от них, как Генри в свое время был зависим от азартных игр».
Найджел оставался равнодушным перед лицом неистовой ярости Бенджамина.
– Вы не можете взять часы, – сказал он.
– Почему нет? – вмешался Генри.
Лейси про себя отметила, что он впервые за все время заговорил. В отличие от родственников, он казался довольно спокойным снаружи. Ничто не указывало на прошлые злые наклонности, о которых упоминал Найджел. На самом деле, если бы ей пришлось угадывать, у кого из братьев было мятежное прошлое, она бы подумала на Бенджамина, у которого злость сочилась из каждой поры. Генри же казался изможденным. Во время напряженной перебранки в поместье его румяная кожа побелела, отчего он приобрел нездоровый вид. Из всех троих он единственный выглядел так, будто на самом деле скорбел.
Лейси снова переключилась на разговор.
– В завещании очень четко все написано, – говорил Найджел Бенджамину. – Вы имеете право на все, что находится внутри детской.
– Неправда, – выпалил Бен. – Мы имеем право на все, что принадлежало нам, когда мы были детьми.
Это противостояние было крайне неудобным.
– Айрис переписала оговорку, – закончил Найджел.
Тишина повисла, словно воздушный шар.
– Что? – спросила Кларисса мягким тоном, разительно отличавшимся от резкого тона ее брата.
Она едва ли напоминала ту женщину, с которой Лейси встретилась в переулке. Она была бледна, как Генри, с такой же тоской на лице, как и у ее брата. Генри был сдержанным и практически не проявлял признаков агрессии, когда-то свойственной ему. В отличие от них, их грозный старший брат не проявлял никаких признаков скорби. Лейси мысленно отметила все свои идеи и подозрения.
– Оговорку переписали? – спросил Генри, словно не до конца понимая, что это могло значить.
Найджел кивнул.
– Да. Ее юрист приходил за день до ее смерти. Эта оговорка была переписана таким образом, чтобы ее нельзя было неправильно истолковать.
«Неправильно истолковать? – горестно подумала Лейси. – Скорее, намеренно перекрутить»…
Трое детей замолчали от потрясения.
– Она действительно была о нас такого низкого мнения, – наконец сказала Кларисса. Она сложила руки на груди, а на лице ее была написана горечь.