Взглянув на цепи, кандалы, всевозможные ножи, щипцы и прочие орудия, на ум ничего страшнее не приходило. Может, оно и к лучшему. Около одной из стен этого каменного мешка, иначе его язык не поворачивался назвать, стояли высокий стеллаж и письменный стол.
– Что ты хочешь здесь найти? – чуть приподняв бровь, спросила у Камиллы.
– Хоть какое-то упоминание о матери, – в голосе девушки послышались печаль и горечь, перемешанные с болью. – Это единственное место в доме, где я еще не искала.
– А что с ней случилось? – вырвалось у меня, и я прикусила язык. Замявшись на секунду, я все же добавила:
– Извини за вопрос, если не хочешь – не отвечай. Это не мое дело.
– Все нормально, – на лице собеседницы появилась грустная улыбка. – Я ее не видела с тех самых пор, как мне исполнилось десять. Отец говорит, она ездила к родственникам, а обратно не вернулась, и никто ее не видел, но я в это не верю.
– Почему? – теперь до меня начало доходить, что ее конфликты с отцом вовсе не из-за властного характера советника владыки, а причина всему – глубокая детская травма. Ведь для каждого ребенка очень важна мама, а ее исчезновение просто не может пройти легко, оно всегда оставит глубокий шрам на детском сердце.
– Да не может сильная хэлла просто исчезнуть, – развела руками девушка. – Такого просто не бывает! Но если это даже и так, то почему же он ее почти не искал? Почему взял так просто и успокоился? Не верю. Я ему не верю.
Подойдя к столу, взглянула на аккуратные стопки бумаг. Ни на столе, ни на бумагах не было ни единой пылинки, будто только что здесь сделали генеральную уборку. «А советник педант» – мысленно отметила, проходя к стеллажу. Среди огромного количества корешков папок ни один не бросился мне в глаза, а вот Камилла наоборот что-то разглядела. С трясущимися руками она потянулась к верхней полке и стащила оттуда тоненькую папку, на обложке которой были написаны всего четыре цифры.
По мере того, как Камилла переворачивала листки, выражение ее лица все больше мрачнело, а к тому моменту, когда она поставила папку на свое место, ее лицо превратилось в памятник скорби. Я не решилась ничего сказать. Анрики подошел к своей возлюбленной и обнял ее. Девушка тихо заплакала, и было в этих слезах что-то такое, что тронуло меня до глубины души, и мои глаза тоже заслезились.
Когда мы вышли из этого пропитанного страданиями помещения, Камилла попросила нас подождать, а сама удалилась за пределы кабинета. В ожидании девушки я бесцельно побродила по комнате, отметив про себя, что у господина советника и здесь идеальный порядок. Много книг хранилось в этом месте, и мне стоило огромных усилий, чтобы не прикоснуться к ним пальцами. Мне всегда нравилась литература…