— Эй! — крикнул О-Бакэ-тян, но никто не откликнулся, хотя на платформе кое-где горел свет. В ответ он услышал лишь шум дождя. — Есть кто-нибудь? — снова крикнул О-Бакэ-тян, пролетая по платформе. Наконец он не выдержал и плачущим голосом спросил: — Неужели никого нет?
И тут из-под тёмного здания высунулась мышь.
— Послушайте! Эта станция без людей.
— Без людей? А что это значит?
— Никого нет. Здесь в горах жителей мало. Видно, экономят…
— А кто же зажигает огни на платформе?
— Они сами по себе зажигаются вечером и сами гаснут утром, а отчего — не знаю.
— Гм… — О-Бакэ-тян рассеянно глядел на ночную платформу, где ярко горели электрические лампочки. Как же льёт этот дождь! — Странная станция! Я не знал, что такие бывают.
О-Бакэ-тян огляделся. Ни одного огонька окрест. Может, оттого, что глухая ночь и все спят, а может, оттого, что дикие горы кругом.
— Понятно. Тогда я пойду к другой станции. До свидания, Мышка-сан.
И О-Бакэ-тян снова полетел. Летел, летел — ничего не видно. Вдруг впереди забрезжил огонёк.
— Вот хорошо! В этом доме люди ещё не спят. Расскажу им про обвал. Пусть поспешат на помощь.
И О-Бакэ-тян ловко проскользнул сквозь дверную щель.
В доме при зажжённом свете крепко спал на боку какой-то человек.
— Добрый вечер! Я не чудище. Я — О-Бакэ-тян. Привет кошке! — учтиво представился О-Бакэ-тян. Потом закричал что было мочи: — Дяденька! Проснитесь! Прошу вас, встаньте! Поезд в туннеле засыпало. Обвал!..
Но человек не проснулся. Он только пробормотал что-то невнятное.
— Ну сколько можно вас будить! Дяденька, вставайте! Поезд засыпало. Раненый есть…
Человек снова пробормотал что-то совершенно невразумительное.
О-Бакэ-тяну захотелось плакать.
— Ладно! Стану холодным как льдышка и усядусь тебе на грудь.