Тот, кого не менее пяти раз принимали в салоне, уже вправе самовольно пересечь газон. В сарае ему вручат кружку пива. Теперь он не просто гость, а близкий друг дома.
Да, чуть не забыл сказать о бельгийских крышах. Важнейшим их признаком является то, что их кладут сверху. В провинции Кемпен их принципиально кроют наискось — таков уж обычай этой равнины. В " других местах, подавая заявку на строительство, следует помолиться о благополучном исходе дела.
Вечером в Бельгии плотно задвигают все занавески, с грохотом опускают на витринах металлические шторы, глаза окон прячутся за ставнями.
Люди заползают в свои панцири.
Каждый домик посреди парка становится крепостью. Каждая квартира уединяется в свой темный уголок. Видно только пятнышко света. Его излучает лампочка на верху фасада, освещая табличку с названием виллы.
С названием мечты.
Недавно Именитый Горожанин из Рейнаарде пригласил меня снова зайти к нему «поболтать». Когда мы опорожнили две бутылки, он выложил мне свою проблему. Не найдется ли у меня подходящего названия для его виллы?
Супруги жили уже целых три месяца в новом доме возле Кемпийского леса, дошли почти до отчаяния, но не могли придумать, как назвать свой дом. Фасад уже выкрашен в белый цвет, над соломенной крышей гордо озирается по сторонам петух из кованого железа, у калитки возвышается старый уличный фонарь и лежат два красных колеса от телеги, дорожка вокруг дома и к гаражу в виде амбара давно выложена настоящим булыжником — словом, виллу можно было бы считать завершенной, будь у нее к тому же еще и название. Кузнец, который выковал петуха и должен был сделать витиеватые металлические буквы для фасада, начинает уже терять терпение. У печатника лежат незаконченные визитные карточки с новым адресом. А лопающихся от зависти друзей нельзя пригласить на новоселье. По выражению лица хозяйки дома я понял, что дальнейшее промедление может стать роковым.
Хозяин же сохранял присутствие духа.
— Может, мы сначала прогуляемся по усадьбе, чтобы вы все посмотрели? Будет чудесно, если вы придумаете название, которое бы как-то передавало характер нашего дома.
Мы все обошли и осмотрели. В салоне стояли столы с витыми ножками и кресла, обитые красной кожей. Для столовой была импортирована испанская мебель. Три спальни были оборудованы в бретонском, фризском и английском стилях. Мы побывали также в маленькой мансарде, отделанной под каюту океанского парохода; среди прочего здесь были штормовой фонарь, рыбачья сеть и непромокаемая куртка-зюйдвестка на вешалке. В палисаднике, на свежевыбритом газоне, кокетливо теснились вокруг столика белые стулья с тонкими ножками, напоминающими балерину, которая делает фуэте. Роль задника декорации играли темно-зеленые ели, перед которыми на переднем плане сгрудилась стайка серебристых березок. Повсюду разливалось соловьиное пенье, и, когда я пошарил глазами по деревьям, хозяйка рассмеялась, на секунду выйдя из состояния тревоги, и пояснила: