Через десять дней бельгийцы начинают проявлять беспокойство. Они бегают взад и вперед, слишком много курят, без конца облизывают губы сухим языком, порой даже грубо отвечают чужим женам. С каждым часом положение обостряется. Все идет кувырком. Ковбойские шляпы забыты в автобусе, иные дамы остаются до обеда в постели, а вечером когда мужчины, сидя под платанами, играют в карты и кто-то немного жульничает, вспыхивает первая потасовка.
Ситуация становится критической. И тут наконец происходит «зто». Душным вечером, когда все общество, апатично развалясь в кожаных красных креслах, дожидается появления руководителя группы с билетами на музыкальный фестиваль в «Арене», в холл вдруг влетает Карел Декмейн, учитель из Плугстерта, годами копивший деньги на поездку. Он смеется, он ликует, он ходит на руках.
— Дети, — кричит он (ему сейчас кажется, что он вбежал к себе в класс), — ребятки, сегодня вечером у нас будет пир горой! Я нашел на окраине возле порта ресторанчик, типичный такой ресторанчик, каких у нас не встретишь, и знаете, у них есть бельгийское пиво и бифштексы с фритами! Кто идет со мной?
Люди не верят своим ушам. Больных немедленно вытаскивают из постелей, дежурного администратора просят вызвать по телефону восемь такси, и с веселыми песнями вся компания устремляется туда, где заманчиво горят огоньки портового предместья.
В полном одиночестве руководитель группы отправляется в «Арену» слушать оперу под открытым небом.
— Ну, как там с едой?
Это первый вопрос, который слышит любой бельгиец, когда он приходит со свадьбы, приезжает в отпуск из армии, выписывается из больницы или возвращается из путешествия.
— Ну, как там?
Слово «еда» обычно опускается как само собой разумеющееся.
— В порядке. Немного, правда, но сытно. Видно, что люди стараются. Но все же я чертовски обрадовался, когда мы, наконец, добрались до своей станции. Все мы тут же завалились в кафе и заказали во-от по такому бифштексу с фритами! И во-от по такой кружке пива! Конечно, заграничные блюда... все это здорово, но...
— Вот видите! — сказал Шарль Дюбуа. — В этом весь секрет.
Бельгийцы потому такой оседлый народ, что не могут жить без своего Национального блюда.
Они не боятся ездить далеко, но дело в том, что ностальгия у бельгийца помещается в самом неудобном для этого месте, а именно: и в желудке.
Людям Католического королевства до смерти хочется всего попробовать, они воздают должное и спагетти, и рагу, и шашлыку на вертеле, и вообще всем блюдам, которые только может предложить им белый свет, но неминуемо придет день, когда со взглядом, исполненным тоски, они будут блуждать где-нибудь в Исфагане среди великолепных мечетей и спрашивать у правоверных, не заезжал ли в этот край хоть один фургончик с фритами.