Письмо десятое. ЭТО ПРОСТО НАДО ЗНАТЬ.
Когда я первый раз позвонил Франсу Де Кристеларе, он сказал:
— Ждем вас сегодня в семь вечера.
В четверть седьмого я обнаружил, что мои часы остановились. У меня оставалось максимум сорок пять минут, а я еще не брился! Я выскочил на улицу, отбил у какого-то кутилы такси, по дороге соскоблил свою щетину электробритвой (на батарейках) и был ужасно горд, что ровно в семь стоял у дверей виллы Де Кристеларе.
Я нажал кнопку звонка. Внутри раздался визг, что-то замелькало за гардинами в окнах второго этажа. Послышался топот — кто-то взбегал по лестнице, затем крик: «Анна! Ан-н-н-а-а-а!»
Я отступил на шаг, чтобы лучше рассмотреть, не происходит ли наверху что-нибудь чрезвычайное. Крыльцо было нешироким, но мокрым от дождя. Я поскользнулся и сел прямо на клумбу с розами. Именно в это мгновение дверь отворилась.
— О, вы уже здесь?
Это был старший сын Франса. Он хихикнул и помог мне подняться. Проходя за ним в салон, я одновременно счищал со своих брюк комья земли. За этим занятием и застал меня внезапно появившийся Франс Де Кристеларе.
Про него тоже нельзя было сказать, что он комильфо. Он одергивал манжеты сорочки, чтобы запонки оказались там, где положено, бабочка на шее свисала одним крылом вниз, точно подстреленная. Лицо его пылало, он выглядел сконфуженным.
— Вы явились как раз вовремя, — проговорил он, немного запыхавшись, украдкой скосил глаза на стеклянную стенку серванта, привел в равновесие бабочку и пригладил волосы рукой. — Не хотите ли рюмочку? Моя жена сейчас придет.
Он подошел к бару. Наверху послышался неясный шум, затем звук упавшего предмета, сопровождаемый приглушенным возгласом. Франс начал громко и оживленно расписывать прелесть теплого летнего вечера на юге, в то время как здесь, в этом сыром краю, погода — особенно за последние дни...
С Франсом Де Кристеларе мне приходилось встречаться не так уж часто, но он успел произвести на меня впечатление человека спокойного и очень уравновешенного. Теперь же он был явно не в своей тарелке, я не понимал отчего и сам стал слегка нервничать. Так же внезапно, как и начал, он отбросил тему летнего вечера на юге и перескочил на историю с аперитивом, который ему довелось как-то попробовать во Франции, а потом вокруг этого аперитива разразился скандал: оказывается, рецепт вина подделали. Он путал обвиняемого и обвинителя, вместо «Бордо» назвал «Рубе» и спасся только благодаря появлению жены.
— Вы очень пунктуальны, — сказала она и улыбнулась так широко, что мне было нетрудно заметить, как дрожат уголки ее рта.