— Может быть, я некстати? — спросил я напрямик.
— Нет, что вы, — улыбнулась она и провела меня в кабинет, прямо к креслу, которое я им подарил. Затем вынула носовой платок и осушила себе лоб.
— Все дело в том, что сегодня у нас в гостях были двоюродные сестры. Моя и мужа.
— Вот как, — сказал я, так как был уже наслышан о третьей фазе.
— Да, — сказал молодой хозяин. — Мы не совсем точно договорились, и вышло так, что они приехали в одно время. Представляете, белая супница моей сестры Ирмы стоит на столе...
— ...а желтая супница моей сестры Анны — в буфете, — подхватила хозяйка.
— Боже! — произнес я.
— Вот такие дела, — вздохнул хозяин.
Месяца через три я снова побывал у молодых: меня пригласили «перекусить». Молодая хозяйка, сияя от счастья, что она наконец смогла приготовить что-то по своему вкусу, разливала суп, и тут я обратил внимание, что на столе не видно ни белой, ни желтой супницы. «Она права, — промелькнуло в мозгу. — От этих двух уродцев отказался бы последний гончар». И я содрогнулся от ужаса при одном воспоминании о подарках двоюродных сестер.
Плавным жестом хозяйка зачерпнула белейшей сметаны из красивой фаянсовой миски в скандинавском стиле. Она заметила мой взгляд и разгадала ход мыслей.
— Такая жалость, — пояснила она. — Я мыла посуду и нечаянно разбила обе супницы. Сначала белую, потом желтую. Обе подряд, за два дня.
Она лукаво улыбнулась. Молодые хозяйки в Бельгии бывают очень смышлеными.
Письмо тринадцатое. ПОЕДИНОК С МАТЕРИАЛОМ.
На позапрошлой неделе в дверь моей квартиры позвонили. Это был незнакомый молодой человек. Он выглядел сконфуженным и, произнеся первые слова, покраснел от смущения. Когда же он закончил свой монолог, то просто пылал алым пламенем. Не могу ли я оказать ему громадную любезность — если, конечно, найду для этого время, потому что я наверняка очень занят и перегружен приглашениями, но он все-таки решается меня побеспокоить, ведь попытка не пытка, а я произвел на него глубоко симпатичное впечатление, — так вот, не могу ли я оказать ему любезность и открыть его следующую выставку. "
— Выставку? — переспросил я.
— Выставку живописи, — уточнил он. — Я художник.
— Вот как? — сказал я.
— Да, — подтвердил он.
Я пригласил его в комнату, и он опять начал рассыпаться в извинениях, что отнимает у меня время и причиняет мне хлопоты своим визитом, но он нашел меня таким симпатичным в этой новой программе, как там она называлась — у него плохая память на имена и названия.
— В программе? — удивился я.
— В телевизионной программе, — уточнил он.