— Вы меня видели по телевидению?
— Целых три раза, — радостно закивал он. — Но в жизни вы лучше выглядите. Не такой толстый.
— Вот как, — сказал я.
— У вас все выходит так тонко, — сказал он. — Так симпатично.
И я подумал: попрошу Яна открыть мою выставку.
— Меня зовут Гастон, — сказал я.
— Да? — спросил он.
— Да, — подтвердил я.
— Но по телевизору вас все называют Яном, — улыбнулся он. — Это так симпатично. Могу я на приеме тоже называть вас Яном? Для зрителей, понимаете?
— На приеме? — спросил я.
— Ну да, на открытии выставки. Выставки живописи.
Короче говоря, произошла ошибка. Я, наверно, действительно похож на того разбитного парня, который каждые полмесяца развлекает публику, выступая в очередной телевикторине.
— Я подумал, менеер, ради бога, не сердитесь на меня, что вы как раз тот человек, который мог бы открыть мою выставку. Понимаете, мне бы хотелось собрать побольше народу.
Я его прекрасно понял, и он сказал, что это очень симпатично с моей стороны.
С этим, дорогой декан, ничего не поделаешь: каждого, кого хоть раз показали по телевидению, рано или поздно обязательно пригласят открыть какую-нибудь выставку, организуемую художественным обществом «Новое течение» совместно с Объединением свободных художников по случаю ежегодной ярмарки и с целью «внести новую лепту в культурную жизнь нашего народа». Телевизионный экран обладает магической способностью превращать за один присест телезрителей никому не известного человека в Фигуру, Личность, Персону, достойную открывать выставку, но которую тем не менее можно называть на «ты». Воистину, от былой веры людей в призраки и видения осталось лишь одно — вера в теле-видение.
Заметив, что молодой человек совершенно обескуражен, я, в припадке христианского сострадания, изъявил готовность помочь ему с выставкой. Тогда он растерялся еще больше, потому что меня ведь еще ни разу не показывали по телевидению.
— Ну что ж, — сказал он, — я подумаю.
Когда бельгиец говорит, что он подумает, то это значит, что он уже подумал и ничего путного не придумал. Я его понял.
— В университете Бессалонии мне однажды пришлось открывать выставку графики, — сказал я.
— Где? — переспросил он удивленно.
— В университете Бессалонии.
— Можно мне упомянуть об этом на афише под вашим именем? Открывателю выставки совершенно необходим почетный титул или что-нибудь в этом роде, иначе его слова прозвучат как в пустыне. Я дал согласие. Через полчаса и после двух рюмок застенчивый художник снова порозовел, и мы расстались закадычными друзьями.
На следующей неделе я встретил еще двоих, видевших меня по телевидению и жаждавших знать, не могу ли я открыть их выставки в «Золотом петухе» и «У косоглазой кошки». Обоим я дал положительный ответ, меня увлекла эта новая авантюра, сулившая необычные впечатления. Ко мне обратился также мужчина, отрекомендовавшийся как Public Relations Officer