Потребовалось несколько мгновений, чтобы очнуться и медленно положить перед шефом заявление.
Снова зазвонил мобильник. Загорулин принял вызов, но при этом взял в руку заявление и откинулся на спинку кресла. Я стиснула зубы. Пауза. Черт, это плохо. Шеф всё же не совсем дурак. И вполне способен, разговаривая с кем-то, оценить масштаб беды.
С каждой секундой он мрачнел. Отвечал при этом отрывисто и односложно. Совсем не так, как ворковал до этого со своей зазнобой.
Медленно отключился. Перехватил заявление двумя руками. Прочитал ещё раз. Я сохраняла невозмутимое выражение лица. Только без нервов. Всё так, как и должно быть. Ещё чуть-чуть – и всё решится.
Загорулин положил бумагу на стол, поднял взгляд на меня и мягко уточнил:
– Итак?
Для начала совсем неплохо. Он держит себя в руках. Помрачнел, конечно, но при этом молча ждал, что скажу я.
Я же все выходные обдумывала, что именно сказать. Правду – вы, дражайший шеф, мудак, и вообще меня переманили на другую работу, – отмела сразу. Понятное дело, даже если б и надо было сказать нечто подобное, подобрала бы очень мягкие формулировки. Профессионалка всё же. Но тут… Говорить о другом месте работы крайне неосмотрительно. Да, вряд ли Загорулин не узнает, что его юристку совратил… тьфу, сманил Лебедев. Поэтому решила сказать почти правду:
– Переезд, Всеволод Николаевич. Сейчас семейные дела повернулись так, что надо с ними срочно разобраться.
Загорулин чуть приподнял брови, взял ручку, постучал задумчиво о крышку стола.
– Настолько серьёзные, что надо увольняться?
– Я не знаю, когда вернусь, – развела руками я, стараясь удержать печально-скорбное выражение лица. – Здоровье ребёнка, сами понимаете.
Загорулин бросил на меня взгляд. Явно же, похабник, решил, что внебрачный ребёнок или еще что. Или что я беременна от Лебедева и говорю про будущего ребенка. Ведь по документам в отделе кадров я проходила как «не замужем». И Загорулин это прекрасно знает.
– Твой ребёнок, Ксюша? – коротко спросил он.
Объяснять, что нет и вообще… то есть, немного мой, то есть… было глупо. Только решит, что я неумело и некрасиво вру. Хочешь, чтобы тебе не поверили – скажи правду.
– Мой, – коротко ответила я.
Пусть думает что хочет. Только подставь свою чертову подпись.
– Ксюша, а почему сразу не сказала?
– Сложная ситуация, – кратко ответила я.
Загорулин вновь опустил взгляд в бумаге. Явно о чем-то раздумывал. При этом ощущение, что мой уход его не особо расстроил. Точнее, расстроил, но не глобально. Словно было что-то, чему я мешала. Может, тут уже на подходе новая юристка, которая разрешит трогать за коленку?