– Так-так, Ксения Георгиевна, вот какая вы… – протянул он.
Обращение по имени-отчеству насторожило, но встретить взгляд шефа удалось невозмутимо.
– По возможности, без отработки, Всеволод Николаевич. Вот-вот будет операция, я всё равно буду тогда писать заявление на свой счет.
Загорулин хмыкнул.
– Ставишь условия, Ксюшенька?
– Изначально поставили их мне жизненные обстоятельства, – ответила я с каменным лицом, начиная злиться. – Поэтому и выбора нет.
– Фу, как грубо, – поморщился Загорулин. Снял колпачок с ручки, получилось почему-то с оглушительным щелчком. Я едва сдержалась, чтобы не вздрогнуть.
Нервы совсем ни к чёрту. Не съест уже он меня. Даже не покусает. Что за глупости вообще?
– А я тебе самое, можно сказать, сокровенное доверил, – покачал головой Загорулин. – Вот душу и сердце всего «Адаманта».
Врёшь, старый хрыч. Душа и сердце всего «Адаманта» – в финансовом отделе. А юристам доставалась только головная боль.
Но вслух озвучивать я этого не стала, уговаривая себя ещё немного потерпеть. Α ещё появилась какая-то необъяснимая тревога. И что хуже всего – с работой не связанная.
Вспомнив, что Загорулин пристально смотрит и ждет хоть какой-то реакции, я тяжело вздохнула. Хлопнула ресницами для убедительности. Ну, насколько это возможно. Актёрские способности имеются, хоть сегодня и не особо слушаются.
– Всеволод Николаевич, вы же понимаете…
Загорулин неожиданно быстрым росчерком подписал заявление.
– Ну, что ж. Я же не зверь какой, – сказал он ровным голосом. – Дети – цветы нашей жизни, тут и впрямь можно понять. Поработали мы с тобой неплохо, Ксюша. Хотя сама прекрасно понимаешь, специалист ты так себе. Но это, думаю, можно будет исправить, всё же до пенсии далеко. А опыт в «Адаманте» ты получила неоценимый. И смотри, не брось так же своего жениха, как меня.
Он подвинул заявление ко мне. Обалдевшей от последних слов. Значит, и дура, и некрасивая. Тьфу, то есть предательница.
И смотрит ещё, тварь, едва ли не с отеческим укором. Я потеряла дар речи, только мысленно сумев восхититься. Это ж надо было так вывернуть! Одновременно и увольняемую опустил, и себя поставил на место всепрощающего и всепонимающего начальника. Я бы даже зааплодировала, да только настроения подкалывать и язвить нет.
– Да, – медленно сказала я, выдыхая – резолюция в углу заявление гласила, что уволить Вавель К.Г. сегодняшним числом. – Опыт я и правда получила… неоценимый.
Сколько было убито нервов, сосчитать сложно. Да и бессонные ночи тоже имелись. Не говоря уже про мандраж перед встречей с «Фемидой», которая после ведения дел Касумко могла раздавить фирму словно муху.