- Приятно, - изо рта вырывается облачко пара.
- Всё хорошо? – она стряхивает с плеч снег.
- Да. А у тебя?
- Хреново, но жить можно, - покусанные и обветренные губы кривятся в вымученной улыбке.
- Алис, - тихо произношу, сам не понимая, что именно хочу сказать.
- Нет, - чуть ли не вскрикивает она. – Не надо. Я просто хотела увидеть вас… тебя… Просто увидеть. Я не дура и всё понимаю.
- Иди сюда, - я притянул ее к себе и обнял. Она крепко прижалась ко мне, будто стремясь, срастись со мной. Алиса нуждалась в защите в тепле, любви и возможно она этого еще до конца не осознавала. Я же ничего не мог ей из этого дать. Нет, я этого хотел, но могу ли? Опустив руку на влажные от снега волосы Алисы, я прижал ее к себе крепче.
- Я лучше пойду, а то твоя мымра недовольна будет, - бормочет где-то в районе моей шеи.
- Нет, - улыбаюсь, - мы просто уедем отсюда.
Я слабо отдавала себе отчет в том, что сейчас происходило. Связь с реальностью терялась вот уже второй раз, когда я позволяла себе млеть в руках Вадима. Мне просто хотелось его увидеть, я даже готовила себя к тому, что он выгонит меня, как только узнает, что я приперлась в его ресторан без приглашения. Но Воронов не только не прогнал, но и забрал с собой. Мне было плевать, куда мы едем, я просто хотела ощущать его рядом с собой. Ничего так сильно, так безумно я никогда не хотела в своей жизни, как то, чтобы Вадим просто обнимал меня.
Он не приставал ко мне, не лапал, как это часто пытались делать другие мальчишки, почему-то решив, что имеют на это полное право. Вадим заключил меня в кольцо своих сильных рук и постоянно целовал то в ухо, то в затылок, то в щеки. От такой нежности хотелось разреветься. Я ведь всегда была «колючкой». Плохо помню материнские объятия, наверняка, они были прекрасными, но об этом я могла только догадываться, воображать.
В детдоме к нам всем относились строго, а некоторые учителя типа Стеллы Георгиевны вообще ненавидели. Бывали, конечно, очень даже неплохие дни, всё же не весь период детдома был невыносимым. Но как ни крути, а отсутствие обычной ласки, внимания и хотя бы капли уважения сделали меня такой, какой я теперь была – нервной, часто обозленной, грубой. И стоило мне только раз узнать, что такое нежность, так я теперь нуждалась в ней, будто наркоманка. Мне хотелось всё больше и больше.
- И ведь не побоялась через весь город ночью прийти ко мне, - сбивчиво прошептал Воронов, когда мы вошли в его квартиру.
- Меня трудно напугать, - я принялась расшнуровывать кроссовки, чувствуя, что у меня дрожат и пальцы, и коленки.