- Я это уже понял, - Вадим помог мне снять куртку.
Я прошла в зал и уселась на диван. Внутри появилось щемящее чувство чего-то важного, что должно вот-вот произойти. Я будто находилась у черты, которую если пересеку, то никогда не смогу вернуться назад и стать прежней Алиской – девочкой-пацанкой, которая лезет в драки и ворует деньги.
Вадим сел рядом. Его глаза-льдинки горели, а грудь вздымалась так часто, будто до этого мы бежали целый марафон. Я поджала пальцы на ногах и натянула рукава водолазки, надетой прямо поверх футболки, тем самым пряча свои руки.
- Знаешь, мне так жаль, что тебе пришлось через столько всего пройти, - вдруг заговорил Вадим. – Смотрю на тебя сейчас, такая тощая, с выпирающими коленками, совсем на ребенка похожа. А глаза… В них столько боли и осознанности. Никогда не видел ничего подобного. Никогда не думал, что возможно ощущать такое притяжение, от которого будто кости ломаются. Может, ты действительно ведьма, и приворожила меня одним своим взглядом? – он улыбнулся, я улыбнулась в ответ. – Не хочу тебе делать больно, - продолжил Вадим уже серьезным тоном. – Мне претит одна мысль об этом. Моя работа исключает любые человеческие слабости, а сейчас я чувствую себя именно слабым и знаешь что? Мне это нравится. Рядом с тобой я чувствую себя не просто машиной, а человеком, который умеет испытывать разные эмоции, не контролируя их. Хочу быть с тобой, но боюсь тебе навредить.
Я придвинулась ближе к Вадиму. Он смотрел на меня, не отрывая взгляда. Я понимала его опасения, сама ведь знаю, к чему может привести такая неосторожность. Но, может, игра всё же стоит свеч?
- Какой теперь смысл мне жить как я жила раньше, если я знаю тебя? – я провела кончиком пальца по глубокому шраму Вадима. Он прикрыл глаза и между его бровей возник болезненный излом морщинки. Надо же, насколько мы всё же похожи, носим шрамы, не имеем права на нормальную жизнь.
Я не могу описать своих чувств, что появляются во мне, когда я смотрю на Вадима. Это некая смесь из разных, противоположных эмоций. Они рвут мою грудную клетку, заставляют что-то дрожать в животе и инстинктивно сводить бедра. Рядом с ним мне жарко и холодно одновременно. Кожа становится гусиной и хочется улыбаться. Во мне будто бы оживает всё то хорошее, о существовании чего я никогда не подозревала. Как это вместить в одно слово? Не знаю. Но зато я четко знаю, что не хочу лишиться всего этого. Оно мне стало дорого.
Обхватив обеими руками лицо Вадима, я привстала на колени и первая его поцеловала. Неумело, не совсем правильно и, наверное, по-детски. Он улыбнулся, я почувствовала его улыбку на своих губах, а потом он притянул меня максимально близко к себе и поцеловал по-взрослому, оглушающе приятно, отрезая последний путь к моему отступлению. А был ли он вообще?