— Ивен, Вернис тебя подери, немедленно…
Правая рука конюха, который меня уже не слушал, ловко расстегнула пряжку на моем ремне, а левая, нисколько не мешкая, залезла под плотную ткань штанов.
Это было последней каплей. Я вспыхнула и яростно дернулась, не сдерживаясь.
Полыхнула зелень, освещая стены конюшни. Крик, и Ивен отдернул пальцы, выпуская меня и хватаясь за руку. Его лицо скорчила мучительная боль, зубы до крови впились в обветренную губу. Не в силах совладать с собой, конюх рухнул на колени и заскулил. Из-под почерневшего и частично осыпавшегося рукава я успела рассмотреть огромные гнилостные желто-зеленые пятна, пошедшие по загорелой коже.
Ивен поднял побагровевшие глаза. В них плескался животный страх. Казалось, он не понимал, что случилось и отчего так больно.
— Как… что это… — простонал он, нянча покалеченную конечность.
— Хочешь жить — проваливай, — холодно сказала я, не узнавая собственный голос.
Ивен с трудом встал, не спуская с меня ошеломленных глаз. Конюха шатало, он не мог выпрямить спину. Обретя хоть какое-то подобие равновесия, Ивен, наконец, повернулся к выходу и бросился прочь настолько быстро, насколько ему позволяли подкашивающиеся ноги.
Только когда он скрылся из виду, до меня дошло, что я только что сотворила.
На ходу оправляя пояс, я рванула за Ивеном, смутно представляя, что мне необходимо делать дальше, чтобы исправить совершенную ошибку. Пальцы сами собой вырисовывали знак онемения, но на дворе конюха и след простыл.
В прохладном воздухе висела утренняя сонная тишина, нарушаемая легким шелестом листьев, убаюканных монотонным ветром. Я улавливала остаток некромантской магии, который уносил с собой Ивен, но у меня было слишком мало опыта, чтобы точно определить нужное направление.
Видимо, страх придал несчастному конюху достаточно сил, чтобы как можно скорее скрыться.
Я в бессилии сжала пальцы. Даже если бы Ивен не сбежал, если бы удалось его остановить, разве я смогла бы сделать с ним что-то, что заставило бы его замолчать? Я представила, как прошу о помощи Энтoна. Что бы сделал он? Избавил бы от ненужного свидетеля? Заточил бы в темницу рядом с Ферре или, что вероятнее, без всякой жалости лишил бы Ивена жизни?
К горлу подошел комок и стало трудно дышать. Я лихорадочно расстегнула ворот.
Не думала, что так рано пожалею, что решила остаться.
Арнейм Батрис чувствовал себя превосходно, если судить по его довольному добродушному лицу. Он, в отличии от остальных собравшихся, выглядел расслабленно. Старший Батрис приехал в инквизиторской мантии, черной, с красной окантовкой и вытканными языками пламени, и, если бы не она, можно было бы подумать, что к нам пожаловал добродушный дядюшка, предпочитающий проводить свое время в саду с детьми, а не на обвинительных процессах по некромантии.