Я через силу улыбнулась, стараясь держать спину прямо. Я выпила прорву обезболивающего, но оно еще не до конца подействовало, а корсет нещадно усиливал боль. Утром из-за ноющей спины я почти решилась отказаться от приглашения и сослаться на плохое самочувствие. Даже придумала животрепещущую историю, как я соскользнула ночью с лестницы и ушибла спину. Но затем вспомнила, что на празднике, скорее всего, увижу Отиса… и все мои логические доводы расшиблись о розовую пелену, которая заволокла рассудок.
Теперь, видимо, мне оставалось увидеть его вновь, и затем спокойно умереть от боли где-нибудь на скамейке около журчащего фонтанчика в саду Элины. Впрочем, сегодня обещали фейерверк, поэтому спокойно умереть, к сожалению, не получится.
— Неудобно сидела за столом, пока читала, — пояснила я забеспокоившейся маменьке. — Сейчас пройдет.
— Дорогая, ну ты как маленькая. Хоть сиди все время над тобой, чтобы ты спину правильно держала, — мама с укоризной качнула веером. — Еще и глаза себе портишь, сколько раз я просила тебя не читать при светоче.
Она выглядела, как обычно, великолепно. Платье виноградного цвета, с серо-голубоватыми узорами по талии как-то по-новому оттеняло ее медовые глаза, а фасон оголял точеные плечи, — вещь, допустимая лишь для замужней состоявшейся в глазах общественности женщины.
Отец тоже был приглашен на грядущее торжество, но сегодня из-за важных срочных дел должен был допоздна задержаться во дворце, и обещал если и явиться к Темпичам, то уже к самому концу мероприятия. Сложно себе в этом признаться, но от подобного стечения обстоятельств мне было даже спокойнее. Мне не хотелось, чтобы отец заметил мое неравнодушие к Отису, — а в том, что мне удастся сохранить хладнокровие весь грядущий вечер, я уверена не была.
Дом Темпичей, всегда склонных к пафосу, красовался множеством высоких колонн, бесконечных рядов пилястров и лепных карнизов. Архитекторы вдохновлялись почти полностью угасшей эльфийской культурой, и стремились скопировали их растительные и животные мотивы, но воплощение этих задумок в жизнь получилось грубым, хотя и не лишенным своего обаяния, особенно, если иметь весьма смутные представления об оригинале.
Дом окружал огромный величественный сад, куда поместили статуи все того же толка. Миловидные дриады с загадочными улыбками на лице, умиленные чему-то длинноволосые русалки, трепетно прижимающие к голым грудям жемчужные бусы или причудливые морские раковины... И те, и другие, правда, в жизни были далеко не такими слишком по-человечески притягательными и миролюбивыми, какими их запечатлели творцы, пребывающие в своих фантазиях о представителях низших рас. Они предпочитали забывать, что и морские русалки, и прелестные дриады не прочь отведать человечинки, которую сами же отлавливали и свежевали голыми руками.