— Но я всё равно бы увидела тебя таким, — мой голос предательски дрогнул.
— На мне заживет как на собаке, — он улыбнулся, а мне стало страшно оттого, что Максим настолько легкомысленно относился к себе, к своему здоровью.
— Может, нам лучше подумать над другим вариантом, где можно заработать?
— Сонь, — Макс глянул на меня с некоторым раздражением во взгляде, мне стало не по себе. — У Лизы сейчас есть реальный шанс выздороветь, понимаешь? Больше его может и не быть. Мне нужны деньги, причем немедленно и раз так сложилось, что бои дают мне эти деньги, то я готов несколько раз разбить себе лицо и кулаки.
— Но это неправильно, так не должно быть. Ты ведь гробишь себя.
— Осмотрись вокруг. Всё, что ты видишь — заработано мной на боях, не за преподавание в университете, а на боях.
— Это всё равно не повод, — с нажимом проговорила я. — Можно взять кредит, попросить отсрочку?
— Отсрочку у смерти не возьмешь, — едко заметил Максим. — А кредит, чем я буду, по-твоему, выплачивать?
— Я могу устроиться на работу.
— Не смеши. Отыграю еще пару боев и выйду из игры так же, как это сделал и раньше.
— Только пару? — я вцепилась за этот обрывок фразы, как в спасательный круг.
— Да, — твердо ответил Максим, и я ему поверила.
Через пару дней в университете все оживленно обсуждали внешний вид Макса. Я ему говорила, что лучше взять несколько отгулов, пока не сойдут синяки, но он не захотел прислушиваться. Это было невыносимо слышать в столовой и коридорах бесконечные сплетни и подтрунивая в мою сторону.
— Сонька, а что с нашим преподом? Огрела его сковородкой? — хохотали мне в спину мальчики, пока я шла в аудиторию.
— Сонь, что произошло на самом деле? — допытывались Лена и Наташа перед началом лекции.
— Ничего, — нервно отвечала я, осознавая, что эта тема сидит уже в печенках.
И так происходило изо дня в день, ровно до того момента, пока внешний вид Максима не пришел в норму, а потом всё начиналось заново. Мне было трудно справиться с таким пристальным вниманием к нашим отношениям, такое ощущение, будто тебя рассматривают под микроскопом. Из-за этого весь мир вокруг меня начал медленно рушиться. Идиллия, которая казалось, будет длиться вечность, подошла к концу.
Я всё чаще и чаще становилась нервной и сердитой, срывалась на Максе. Он какое-то время пытался урезонить меня, но затем и сам влился в эту опасную «игру». Мы будто перестали слышать друг друга. Начался сессионный период и это совсем не облегчало ситуации.
Максим прошел больше, чем пару боев и я начала ощущать себя обманутой. За своей злостью я банально пыталась скрыть страх, обжигающий, удушающий страх за человека, которым так дорожила и так боялась потерять. Но ирония заключалась в том, что всё шло именно к потере, и я не понимала, как всё это прекратить и вернуться к тому периоду, когда было просто, понятно и приятно. Макс жертвовал собой ради спасения Лизы, и я пыталась это принять. Но смириться с обманом, скандалами, которые стали уже чем-то обыденным — не получалось. Когда всё именно начало рушиться? Я не знала, не понимала, не помнила.