весьма способны накоплять капитал и отличаются математическим складом ума незаурядными способностями к вычислениям и к точным наукам». «Их интеллект, — говорит он,—великолепен». Современная промышленность, которая проникает в Индию с проведением железных дорог, приводит к разложению наследственной системы разделения труда, на которой покоятся индийские касты — основное препятствие на пути прогресса
я могущества Индии.
Все, что английская буржуазия вынуждена будет осуществить в Индии, не освободит народные массы и не улучшит существенно их социального положения, ибо и то и другое зависит не только от развития производительных еия, но и от того, овладеет ли ими народ. Но что она непременно будет делать — это создавать материальные предпосылки для осуществления как той, так и другой задачи. Разве буржуазия когда-либо делала больше? Разве она когда-нибудь достигала прогресса, не заставляя как отдельных людей, так и целые народы итти тяжким путем крови и грязи, нищеты и унижений?
Жители Индии не смогут пожать плодов созревания тех новых элементов общества, которые посеяла среди них британская буржуазия, пока в самой Великобритании ныне правящие классы не будут вытеснены промышленным пролетариатом или пока сами индусы не станут достаточно сильными, чтобы окончательно сбросить с себя английское ярмо. Во всяком случае мы с уверенностью можем ожидать в более или менее отдаленном будущем возрождения этой великой и интересной страны, благородное население которой: даже в своих самих низших классах, по выражению князя Салтыкова, «более утонченно и более искусно, чем итальянцы»>13,— страны, жители которой даже свою покорность уравновешивают каким-то спокойным: благородством и, несмотря на свое природное долготерпение, изумили английских офицеров своей храбростью, — страны, которая является колыбелью наших языков наших религий и которая в джате>14 дает нам тип древнего германца, а в брамине—тип древнего грека.
Я не могу расстаться е темой об Индии без некоторых заключительных замечаний.
Глубокое лицемерие в присущее буржуазной цивилизации варварство предстают вред нашим взором в обнаженном виде, когда мы эту цивилизацию наблюдаем не у себя дома, где она принимает респектабельные формы, а в колониях, где она выступает беэ всяких покровов. Буржуазия выдает себя за защитницу собственности, но разве какая-нибудь революционная партия совершала когда-нибудь такие аграрные революции, как те, которые были произведены в Бенгалии, в Мадрасе и в Бомбее? Разве в Индии она не прибегала — говоря словами самого лорда Клайва, этого великого хищника—к беспощадному вымогательству там, где простой подкуп оказывался недостаточным для достижения ее грабительских целей? Разве в то время, когда она в Европе болтала о ненарушимой святости национального долга, она не конфисковала дивидендов раджей, поместивших свои частные сбережения в акции самой компании? Разве в то время, когда она сражалась против французской революции под предлогом защиты «нашей священной религии», она не запретила пропаганду христианства в Индии, и разве она в целях извлечения доходов от паломничества пилигримов в храмы Ориссы и Бенгалии не превратила в промысел убийство и проституцию, увековеченные в храме Джагернаута? Вот каковы эти защитники «собственности, порядка, семьи и религии»!