— Я люблю тебя, Софи, — сказал Арен серьезно, вновь вспыхивая пламенем, приподнял ее голову за подбородок и поцеловал в губы — нежно, но крепко, будто печать ставил. — Ты — моя любимая. Моя единственная.
— Это самый лучший статус, — улыбнулась София, целуя его в ответ.
Сейчас, вспоминая эти мгновения, она вновь улыбалась, хотя причин для улыбок на самом деле было немного. Особенно когда она представляла свои одинокие вечера в те дни, когда Арен будет вынужден оставаться у Виктории. И не просто оставаться…
Когда София представляла, как Арен целует жену, ей становилось тошно. Нет, не из-за ревности — просто она безумно жалела императора, который должен исполнять супружеский долг, хоть и не хочет этого. Что там София! Ей не нужно спать с мужчиной, которого она не любит. А вот Арену необходимо спать с Викторией. И кто сказал, будто мужчинам все равно, кто именно находится в постели? София чувствовала — императору не все равно. Он не желал проводить время с женой, но он был обязан делать это. И раздери ее демоны, если она хоть раз упрекнет его в этом или будет обижаться на то, что Арен спит с Викторией! Никогда, ни за что на свете.
— Ты что так пыхтишь? — прошептал он вдруг, поворачиваясь к Софии лицом, и улыбнулся, открывая глаза. — И эмоции такие… словно возмущенные. Что случилось?
— Я тебя разбудила, — посетовала девушка — и охнула, когда Арен неожиданно лег на нее и начал осыпать невесомыми и очень нежными поцелуями ее грудь. — М-м-м…
— Эти эмоции мне нравятся больше, — засмеялся он, лизнув розовую вершинку. — Гораздо больше, Софи. Давай-ка попробуем сделать их еще более выраженными и… сладкими.
— Сла… м-м-м…
Она совершенно забыла, что хотела сказать или спросить, уже через несколько секунд, распластавшись на постели, постанывая и выгибаясь под сильным и крепким телом Арена, который одновременно и целовал ее губы, и ласкал грудь, и двигался внутри нее, вспыхивая ярким пламенем при каждом движении, и шептал что-то неразборчиво-нежное, склоняясь к уху и щекоча горячим дыханием висок.
Софии действительно было сладко. Очень-очень сладко, и безумно приятно — везде-везде, даже пальцам на ногах, но особенно приятно было там, где Арен соединялся с ней. А еще — в душе, которая трепетала от любви, обнимая другую душу и сливаясь с ней в едином бессмертном сиянии.
* * *
Императору уже давно не было настолько хорошо. А все из-за того, что он провел с Софией ночь и утро, наполняясь ее любовью и отдавая девушке собственную. Вот, оказывается, что имел в виду отец, когда рассказывал о любви и ее влиянии на эмпатов. Арен никогда не верил, что подобное возможно — ощущать себя единым целым с другим человеком, — но теперь он знал, что это правда.