— Я понимаю: ты что-то видела тогда, когда Агату отравили, — произнес Арен устало. — Поэтому и расстраивалась. Но Гектору не рассказала, боясь потерять вдобавок к отцу еще и мать.
Анастасия всхлипнула и расплакалась, кивая и пряча лицо в ладонях.
— Я не буду тебя наказывать. Хотя стоило бы, но… — Арен усмехнулся. — У меня уже сил на это нет.
— Дядя Арен! — Племянница бросилась ему на шею, обняла и прошептала с отчаянием: — Прости! Пожалуйста, прости меня! Мама… она просто попросила посмотреть коробку конфет и взяла одну, но я не видела, чтобы она ее ела… Пожалуйста, прости!
Император аккуратно отцепил Анастасию от себя и холодно сказал:
— Я не могу тебя простить. Речь идет о жизни моей дочери, Тасси.
— И моей мамы… — шепнула девушка, покорно и виновато повесив голову. — Я боялась, что ты…
— А что твоя мама убьет Агату, ты не боялась? Двести шесть человек, Тасси! И все это — благодаря тому, что Ванесса дала информацию о посещении выставки моей дочерью. Двести шесть жизней — цена за твое молчание.
Она всхлипнула и вновь потянулась к Арену.
— Дядя…
Он сделал шаг назад, качая головой.
— Не надо. Просто никогда больше не покрывай преступников.
* * *
После того как Виктория и дети вдоволь нарисовались, София решила наведаться домой, к маме и сестрам. Связалась с Вано — и обрадовалась, выяснив, что у него как раз на сегодня все и он может прийти к ним в гости.
В результате поужинала она не во дворце, а дома, с родными, смеясь над рассказами сестер о детском саде и школе и улыбаясь обеспокоенным взглядам Вагариуса. Как бы она хотела, чтобы в них не появилось презрение и осуждение… но это неизбежно. Рано или поздно Вано все поймет — и осудит и ее, и Арена, не сдержавшего слово.
Но пока София наслаждалась разговорами со своим дедушкой, договариваясь о встрече после работы на завтра. Вано очень надеялся, что ей удастся почувствовать проснувшуюся родовую магию и научиться создавать кровный щит. Софии тоже очень хотелось бы этого, но пока подобное казалось девушке слишком уж чудесным.
Во дворец она вернулась около десяти вечера и, приняв душ, села за рисование, то и дело косясь на камин и ожидая Арена всем сердцем.
* * *
Сегодня император впервые не хотел идти к Софии. Идти к ней значило принести вместе с собой всю мерзость, поселившуюся в его душе после разговора с Ванессой, вылить и на Софию эти помои, расстроить ее. Арен не желал ее расстраивать, но и не идти к ней он тоже не мог. Они и так почти не видятся, а если он еще начнет пропускать встречи из-за плохого настроения, придется и вовсе от них отказаться, потому что настроение ему портят постоянно.