И вот, наконец, мальчишка оказался свободен от своих оков, безвольной куклой застыв в кресле. Мы тут же развязали его, давая возможность прийти в себя.
Спустя пару минут он зашевелился, поднимая на нас удивительные золотистые глазища.
- Спасибо, - сообщил он, после чего оглядев наше собрание, быстро вскочил со стула и бухнулся на колени.
Часы уже показывали третий час ночи. Поэтому, я застонала от очередного не высыпания и оставив мужчин самих разбираться всем этим, чмокнула Доминика и утопала спать.
Мне же завтра опять в офис, а я тут полуночничаю!
Уснула, как только коснулась головой подушки. Организм просто с ума сходил от такого количества стрессов.
Но и поспать мне было не суждено, так как уже в шестом часу ночи меня разбудил звонок Карины.
- Да, Кари, что случилось? – пробормотала я, поднеся мобильный к уху.
- Изи, беда! Привезли в больницу Алекса. Он… Изи, мне жаль… - она начала рыдать в трубку, а сон меня покинул окончательно.
- Какая именно больница?
- На Кировском переулке. – тут же отозвалась она сквозь слезы.
- Я буду через двадцать минут. – сообщила ей, бросая трубку и одевая первые попавшиеся вещи.
Я готовилась к тому, что рано или поздно Алекса не станет. Но это явно не помогало, так как приходилось душить свои слезы и сосредотачиваться на мелких целях, да бы не скатиться в истерику. Как так произошло? Почему именно сейчас? Врачи давали ему месяц. А я ведь и попрощаться не успела, сказать как он дорог мне…
Спустя полчаса я уже была в клинике. Карина встретила меня у входа. Было видно, что она безумно подавлена произошедшим. Она тоже очень ценила Алекса, хоть и не особо сильно была с ним знакома. А вот я где-то в душе любила его. Не как мужа, нет, скорее, как отца, как члена семьи.
Она так и не сказала мне ни слова. Просто взяла за руку и повела на нижний этаж.
«МОРГ» - гласила табличка на одной из дверей. Я несмело толкнула ее и вошла внутрь.
Руки тряслись, когда поднимала белоснежное покрывало с единственного тела. Алекс… Мой Алекс… Он был бледен, хотя казалось, что просто спал. Его упрямые морщины на волевом лице сейчас разгладились, делая его более молодым и беспечным. Погладила рукой его щеку, как и всегда безупречно выбритую, а из глаз полились слезы. И именно в этот момент меня накрыла боль потери. Ноги уже не держали. Я свернулась на полу калачиком и просто горько зарыдала. Мыслей не было, как и всего остального. Я оплакивала своего второго отца, который стал для меня самым близким за это время, но я так и не смогла ничего сделать, потеряв его.