— Может, нам стоит поболтать в коридоре, — предложила я, и Митч расхохотался. По какой-то причине Билле сделала то же самое. Я выдернула ногу из его руки и отошла подальше. — Серьезно, Митч, нам нужно поговорить, — настаивая, произнесла я.
Митч все еще широко улыбался, заявив:
— Рад с тобой поболтать, дорогая, но мы не будем болтать в коридоре за дверью.
— Отлично, — отрезала я, развернувшись и прошагав в свою спальню.
Моя спальня была не лучшим вариантом, но она была единственным вариантом. Детская была их комнатой, я хотела, чтобы они поняли, что это только их комната. Ванная комната в коридоре была слишком маленькой. Поэтому спальня стала единственной, где можно было поговорить с глазу на глаз.
Когда я бросила бумажное полотенце в мусорное ведро в ванной, Митч находился уже в спальне, когда я туда вышла. Я скрестила руки на груди, выставив вперед ногу, пытаясь сосредоточиться и не постукивать ногой, потому что если буду сосредоточена на своей постукивающей ноге, то не смогу перейти к акту возмездия.
Митч закрыл за собой дверь, прислонившись к ней спиной, скрестив руки на груди, заинтересованно оглядывая меня с головы до ног.
— Миленькая ночнушка, — пробормотал он, я опустила глаза, тут же запахнув полы халата на своей маленькой, кремовой, эластичной ночнушки с крошечными розовыми цветочками.
Я туго завязала пояс халата, сделав мысленную пометку, никогда больше не выбегать к нему в халате, под которым была всего лишь ночнушка, прежде, чем не упакую себя в одежду из семи слоев. Затем снова скрестила руки на груди и посмотрела на Митча.
Открыла рот, чтобы начать. Потом закрыла. Потом снова открыла рот. Потом закрыла.
А потом все же произнесла:
— Даже не знаю, с чего начать.
— Как насчет того, чтобы подойти ко мне и поцеловать, сказав тем самым доброе утро? — Предположил Митч.
Я ощутила, как мои глаза прищурились.
Затем объявила:
— Я знаю, с чего начать.
Его губы дрогнули, прежде чем он предложил:
— Валяй.
— Во-первых, в доме Мары Ганновер все пользуются подставками под стаканы и чашки, — заявила я.
У Митча опять дернулись уголки губ.
— Засчитано.
— Во-вторых, — продолжала я, — здесь соблюдаются границы.
— Границы?! — Переспросил Митч.
— Да, границы, — ответила я, кивнув. — Например, мы пришли сюда потому, что комната Билли и Билле — их комната, и я хочу, чтобы они чувствовали, что это только их комната.
— Согласен, — согласился Митч.
— Также, как, — я махнула рукой по своей спальне, — это мое личное пространство, и когда я здесь сплю одна, никому не позволено входить ко мне и, скажем, выключать мой будильник.