Девушка послушно встала и подошла к пострадавшему, по-кошачьи брезгливо выбирая место на полу, свободное от навоза, чтобы поставить ногу в белой туфельке.
— Вас как зовут? — деловито осведомился Михаил тоном военврача, нашедшего медсестру в полевых условиях.
— Наташа, — робко откликнулась та.
— Вот что, Наташенька: я потащу его к лавке, а вы поддерживайте ему голову. — Подхватив бесчувственного героя под мышки, он поволок его к ближайшей лавке. Девушка следовала рядом, старательно держась за голову раненого. Привалив его кое-как к лавке, они с чувством выполненного долга плюхнулись напротив.
— Михаил, — официально представился Михаил Летин, протягивая девушке руку, уже не как случайный ухажер, а как бы на правах начальника санитарной бригады. Она, по-джокондовски улыбнувшись, вложила легкие пальчики в его ладонь и не торопилась их оттуда отдергивать. Далее нить беседы пошла ткаться сама собой, не требуя ни малейшего вмешательства мыслительного процесса.
Покинутый блондин уже привел свою атлетическую персону в относительный порядок, и под его ненавидящими взглядами Михаил узнал, куда и зачем Наташа едет (оказалось — просто путешествует по матушке-Земле без определенного маршрута), какие красоты она уже успела повидать («везде одно и то же, но лучше там, где есть море»), и наконец, решающий вопрос — какие у нас сегодня планы на вечер. Она, как выяснилось, «еще не решила».
Михаил тоже имел весьма смутное представление о том, что ему готовит грядущий вечер, но выйти за рамки ритуальной кадрили уже не имелось никакой возможности, да и грех было не закинуть удочку на такую легкую добычу. Вообще-то по большому счету Михаил не любил легкой добычи, хоть и был на нее падок: как говаривал его дед Панас — что легко достается, то и выбросить не жаль. Но Михаилу всегда было жаль, потому что он вкладывал в свои отношения с женщинами, сколь бы короткими они ни были, какую-то сокровенную частичку души — он просто не мог иначе, сколько ни старался, — и каждый раз при очередном расставании ему казалось, что выбрасывают его самого, как легкую и наскучившую добычу. Одним словом — не повезло Михаилу Летину родиться в эпоху всеобщей раскрепощенности неисправимым романтиком. Он и сам воспринимал собственный романтизм на общем легкомысленном фоне как вид психического изъяна и тщательно скрывал его под показными личинами развязности и цинизма.
Но, как бы там ни было и что бы ни ждало Михаила с новой знакомой в конце пути — просто расставание или то же расставание, но после короткого сожительства, оставшуюся часть пути они скоротали в приятной беседе под уничтожающими взглядами блондина, с одной стороны, и сердитое ворчание охотника, с другой. Когда дилижанс свернул с большой дороги на шоссе, ведущее к предгорному поселку, раненый начал опасно крениться и в конце концов опять рухнул, но поднимать его и вновь усаживать никто на сей раз не поспешил — всех куда больше занимали личные проблемы.