– Мистер Бейкер? – осторожно позвала она, подойдя к прилавку и надеясь увидеть его, сидящего на стуле. – Вы здесь?
Никого.
Мила оглядела кафе и опешила, когда ее взгляд упал на тот самый столик, за которым она три года назад сидела с дядюшкой. Две пустые пивные кружки и стакан из-под ванильного коктейля стояли на том же месте, правда теперь на них скопилась пыль. Почувствовав себя не совсем хорошо, Мила на ватных ногах подошла к столу и двумя пальцами взяла стакан из-под ванильного коктейля понимая, что ошибки быть не может. Это тот самый стакан, из которого она пила коктейль, а это те самые две кружки, которые чуть ли не залпом осушил дядюшка.
– Но… – только и смогла она произнести, когда поставила стакан обратно на грязный стол, а потом снова оглядела кафе, в которое, судя по всему, давненько никто не захаживал. – Как такое возможно?
Не найдя объяснений данному феномену Мила вышла на улицу, спустилась по ступенькам и принялась внимательно рассматривать площадь и прилегающую к ней территорию.
Всё также никого.
Лонвилль показался ей еще грязнее, еще пустыннее, чем три года назад. Никаких признаков жизни. Он выглядел, словно город-призрак, брошенный людьми. А может быть, так и случилось, мелькнула у нее в голове мысль. Посмотрев на часы, Мила убедилась, что уже почти полдень, но вокруг не было ни единого человека, ни одной открытой витрины, а сама площадь была занесена песком и пылью, и газоны разрослись так, словно были не газонами, а лесным кустарником. Скверик в центре площади зачах и редкие листочки на деревьях жалобно развевались в такт легкому сентябрьскому ветру. Мила прошлась пешком до гостиницы и заглянула в фойе, в надежде увидеть администратора, но там тоже оказалось пусто. Все еще не понимая, куда могли подеваться горожане, Мила направилась к дому дядюшки и за все время ей не встретилась ни одна живая душа. Дома по обе стороны от нее угрюмо и молчаливо провожали ее взглядами своих темных, давно не мытых окон, не давая ответы на вопрос – а где же все?
Остановившись, наконец, перед покрашенным когда-то в белый цвет и покосившимся теперь заборчиком, Мила настороженно оглядела дом дядюшки. Он, впрочем, как и все остальные дома на Оук-Роуд, показался ей еще грязней, еще безжизненней, еще запущенней, чем три года назад, а лужайка перед домом была покрыта высоким пожухлым травостоем. Некогда красивая яблоня, росшая слева от дома, засохла и стояла, словно застывший скелет, добавляя мрачности и без того не веселому пейзажу.
Мила осторожно поднялась по ступенькам крыльца, стараясь не касаться грязных перил, и подергала ручку двери, но та, разумеется, была заперта.