Но мистер Перкинс не выглядел голодным. У него были мясистые руки, широкая грудь, а пивной живот почти перевалился через ремень. Амелия предполагала, что женщины возраста её матери находят привлекательным его рыжевато-каштановыми волосы, томный взгляд и полные губы.
Она сама порой заглядывалсь на него за ужином, особенно на его большие, сильные руки. После она часто молилась Богу, прося огородить себя от порочных мыслей.
Мистер Перкинс посмотрел на нее с порога.
— Привет, девочка, — скучающе произнес он. Амелия почувствовала жар, когда его жадные глаза осмотрели её с головы до ног и обратно. — Что случилось?
— Почтальон положил ваши письма в наш ящик. Я решила сэкономить вам время. — Амелия протянула конверты с неприятным штампом «Просрочено».
— Положи на тот стол. — Мистер Перкинс кивнул в сторону потрепанного кофейного столика посередине гостиной. Он отступил в сторону, чтобы её пропустить.
Она удивилась, почему он просто не забрал у нее почту. Но её воспитывали уважать взрослых, поэтому зашла в темный дом без лишних вопросов.
Казалось, комната была затемнена фильтром серого цвета из слоев пыли: занавески на окнах, потрескавшаяся керамические лампы, разодранный диван.
Арендованный дом Амелии и её матери был таким же обветшалым, как и у мистера Перкинса, но, по крайней мере, они содержали его в чистоте. Газеты, упаковки от еды на вынос, использованные пластиковые кофейные стаканчики засорили всю поверхность. Потертый ковер был весь в пятнах и не видел пылесоса с момента переезда нового жильца.
— Твоя мамуля дома? — Голос мистера Перкинса прозвучал близко, почти позади нее.
У нее встали дыбом волосы на затылке.
— Нет, сэр. — Боясь посмотреть на него, Амелия осторожно положила стопку писем на стол и выпрямилась. — Она работает.
— Никуда не уходи. — Его голос прозвучал прямо позади нее, его горячее дыхание обжигало её ухо.
Мурашки побежали по её коже, но она повиновалась.
«Всегда слушайся старших», — сурово прошептал голос матери в её голове.
Мистер Перкинс погладил её руки от запястий до предплечья.
— Спокойно, — выдохнул он, — будь хорошей девочкой. — А ты красотка, не так ли?
Она вся застыла и не могла ответить, не могла говорить. Мужчина прикасался к ней хоть и интимно, но всё равно в рамках закона.
Его руки сместились на талию. Он потерся о её грудь. Она почувствовала пот сквозь тонкую рубашку. И знала, что попала в беду, знала, что угодила в ловушку. Её сердце было готово выскочить из груди. Его прикосновение было почти скандальным, почти незаконным. Если бы он совершил преступление, она была бы разделила его вину. Она соблазнила его на прикосновения, спровоцировала запрещенными мыслями. Её приговор будет гораздо суровее, чем его, если их поймают и осудят.