А Шу, впившись зубами в самый большой абрикос и прихватив парочку бушей с собой, побежала к дверям.
– Туфли, – почти на пороге остановил ее страшный шепот.
Она недоуменно обернулась к Зако, уже забравшемуся в свою кровать. Тот глазами показал вниз и повторил:
– Обуйся, гроза зургов.
– Ага, – пробормотала Шу с набитым ртом, призвала мягкие эспадрильи, в которых бегала в крепости Сойки, а заодно еще самое большое яблоко. – Спасибо, Зако.
Получилось что-то вроде «мня-мня», но какие это, право же, мелочи, когда ее ждет настоящее приключение!
Весь какой-то помятый, несмотря на модный длинный сюртук, белоснежные кружева и идеальную гладкость свежевыбритых щек, помощник сенешаля уже маялся около резных двустворчатых дверей в конце Цветочной галереи, что на втором этаже западного крыла. Навесной замок, достойный оружейного склада, выглядел так, словно вырос из этих дверей, будет на них жить и умрет с ними вместе.
– Светлое утро, ваше высочество! – издали увидев Шуалейду, начал раскланиваться и мести шляпой пол шер Вондьяс. – Соблаговолите убедиться, башня закры…
Протяжный скрип и тяжелый грохот разнеслись по пустынной галерее. Сишер осекся, обернулся и замер.
– Светлое, – улыбнулась Шу: после завтрака жизнь стала прекрасной и удивительной, для полного счастья не хватало лишь шамьета со сливками. – Как видите, слухи о неприступности башни несколько преувеличены. Идемте!
Она прошла мимо сишера в распахнутые двери, остановилась посреди приемной. Яркий утренний свет лился сквозь витражные окна, золотил танцующие в воздухе пылинки, дробился в зеркалах и серебряных безделушках, прыгал солнечными зайчиками по идеально новой мебели и пушистым коврам. Хотелось протянуть руку и поймать быстрое пятнышко; хотелось чирикать вместе с птицами, летать и кувыркаться под облаками; хотелось прижаться к теплой материнской руке, услышать родной голос…
«Здравствуй, Шу».
Шу вздрогнула. Показалось?
«Не показалось, – в знакомом голосе сквозила улыбка. – Ты так выросла, стала красавицей».
Шу по привычке хотела фыркнуть: что я, в зеркале себя не видела? Но гордость матери заставила ее осечься. Не только гордость матери, но и восторг в глазах некоего темного шера… Нет-нет! Она не будет вспоминать о Роне здесь! Как-то это неправильно и…
Показалось, за витражными окнами промелькнула страшная крылатая тень, на мгновение застив солнце.
Шу передернулась и обхватила себя руками за плечи, чтобы согреться. Но тут же нахмурилась и руки опустила. К ширхабам лысым Роне, странные образы и глупые страхи. Она пришла домой. Наконец-то – домой!