– Живой ты мне нравишься гораздо больше, чем мертвый, – сказала она вслух, ничуть не сомневаясь, что Роне услышал все, что она сейчас подумала.
– Ты не представляешь, как эротично это звучит. Шу? – Он сделал еще шаг и протянул руку, коснулся ее скулы пальцами. В его глазах вспыхнуло голодное пламя. – Иди ко мне.
– Это будет стоить тебе вражды с Люкресом, – нежно улыбнулась она, с трудом сдерживаясь, чтобы не шагнуть в объятия Роне и не забыть обо всем на свете. Но забывать обо всем на свете нельзя, если имеешь дело с темным шером-менталистом. И лгать – тоже нельзя. – Я не собираюсь скрывать от него, что ты – мой любовник.
Роне рассмеялся, низко и с искренним удовольствием.
– Ты нравишься мне все больше и больше, прекрасная принцесса, которая стоит десяти чудовищ. Знаешь, что я тебе скажу, моя Гроза?
– Что, Роне?
– Плевать на лживого высокомерного недоноска и его вражду. Ты стоишь не десяти, ты стоишь сотни чудовищ. А Люкрес не тянет даже на одно. Даже на половинку чудовища. И если у него есть хоть капля мозгов, он прямо сейчас побежит обратно в Метрополию, теряя на ходу подштанники.
– Ну нет, Роне. Я не желаю, чтобы он сбежал, не увидев прекрасной принцессы. Может быть, я хочу стать императрицей! А ты бы хотел быть фаворитом императрицы, Роне? – Кажется, она несла полную чушь, но это уже не имело значения. Никакого.
Глаза Роне вспыхнули ослепительно прекрасным темным пламенем, он весь вспыхнул, и на миг Шу показалось, что за его спиной развернулись черно-алые драконьи крылья.
– Клянусь бородой Паука, если императрицей будешь ты – да, – пророкотало пламя: мощное, опасное, готовое сжечь все на своем пути. Ее нежное пламя. – Хочу.
Шу рассмеялась. Ее переполняла веселая злость пополам с жарким, тягучим возбуждением. Это было странно, страшновато, но так хорошо! И никакой, ширхаб ее нюхай, лжи о неземной любви! Она не любит Роне, Роне не любит ее – и это великолепное, изумительное и прекрасное взаимопонимание!
– Роне… – выдохнула она, протягивая руку, чтоб коснуться пламени.
Он перехватил ее руку, коснулся губами тыльной стороны запястья, там, где сквозь тонкую кожу просвечивают голубые жилки. От его прикосновения все мысли растаяли, и не только мысли. Вся она горела и таяла, губы пересохли, а сердце отчаянно билось где-то в горле…
Шепнув ее имя, Роне притянул ее к себе – и Шу закинула руки ему на шею, приникла всем телом…
Вот чего она, спрашивается, так боялась раньше? С ним так хорошо, и уже можно совершенно ни о чем не думать!..
Она и не думала, отвечая на его поцелуи, забираясь ладонями ему под сорочку и срывая тонкий батист с сильных плеч. Совсем-совсем не думала, подставляя шею его губам и выгибаясь под его руками, ощущая обнаженной грудью касания прохладного ночного воздуха – и горячей мужской кожи…