— Не знаю. Может быть… — она упрямо хмурится, но потом все же вздыхает, — ну ладно… но сок-то можно?
— Конечно.
Вот и чудесно, что поладили. И без алкоголя это был лучший всю мою жизнь. Такой тихий, уютный, семейный. И даже чертовы пересоленные макарошки под видом «пасты болоньезе» оказались безумно вкусными.
Возвращаться в квартиру вдвойне приятнее, если знаешь, что там тебя кто-то ждет. А еще это почему-то слишком волнительно, когда у тебя в руках букет цветов. Топчусь перед собственной дверью как подросток несколько минут, не решаясь войти. Лишь спустя пять минут выдыхаю и наконец захожу домой. И сразу же слышу приглушенные рыдания откуда-то из комнаты. Становится даже физически нехорошо. Букет летит в сторону, а я несусь на всех парах к девчонке.
— Что случилось??
Против воли в голосе сквозит беспокойство. Быстрым шагом подхожу ближе и хмуро осматриваю худенькую фигурку. Тая сидит на полу, прислонившись к стене. При моем появлении она отрывает ладошки от лица, недолго смотрит на меня и отрицательно качает головой.
— Ничего… — хрипло шепчет, обнимает себя за плечи и отводит глаза.
Хмыкаю понимающе и опускаюсь рядом с ней. Долго молчу, потому что сам не хочу озвучивать мысль, что крутится у меня в голове все эти проклятые дни.
— Это из-за Толика? Хочешь к нему вернуться?
Она обжигает меня своими карими глазами и обиженно хмурится:
— Нет, это не из-за него.
— Ну ты же его любишь, вот я…
— Это из-за Маши, — обрывает меня Тая, — она поехала домой.
— И что в этом такого?
— Ты не понимаешь. Это конец. Всему.
— Ты боишься отца? Он ничего не сделает тебе, обещаю. Я не дам тебя в обиду.
— Я уже слышала это, — девчонка невесело улыбается.
Фыркаю насмешливо — да от кого вообще этот Толик мог ее защитить? Беру Таю за подбородок пальцами и разворачиваю ее личико к себе. Смотрю в темные глаза долгим взглядом и медленно повторяю:
— Я никому не дам тебя обидеть, Тая.
Она лихорадочно облизывает губы и опускает глаза.
— С-спасибо, Игорь.
— А теперь успокойся и расскажи подробно, что случилось.
— Маша не рассказывала мне подробно. Сказала только, что едет разрывать помолвку.
— И отец ее не отпустит? — догадываюсь я.
— Нет. Когда узнает об этом — не отпустит.
— Тогда зачем она поехала?
Тая задумчиво покусала нижнюю губу и тихо вздохнула:
— Наверное, считает это единственным выходом.
— Если она хочет быть с Марком, ей действительно нужно все сказать отцу.
— Наш отец, он… он сложный человек. Не как другие отцы. Он очень жестокий.
— Это я знаю, — хмыкаю невесело.
К сожалению, это мне пришлось понять слишком рано и на собственной шкуре.