На пару долгих секунд мне кажется, что Марго перекрасила свои смоляные волосы в блонд. Удивиться не успел, потому что Маша хитро щурится, кокетливо спускает с плеча лямку красного платья и ненадолго застывает передо мной. Игриво скользит кончиком языка по губам — я слежу жадно за этим движением. В горле пересохло и першит, и я нервно сглатываю.
Она улыбается застенчиво и, глядя прямо в глаза, медленно, будто в замедленной съемке, опускается на мои колени. Жадно стискиваю ее тонкую талию: она восхитительно призывно изгибается под моими ладонями. Чувствую жар нежного девичьего тела и не выдерживаю — жестче, чем нужно, сжимаю ее тонкую шею. Хочется не просто поцеловать ее, а буквально вгрызться жадным поцелуем в призывно распахнутые губы, смять сопротивление, попробовать их на вкус, присвоить…
С губ срывается призывный пошлый стон и… туман перед глазами рассеивается так резко, что я по инерции подаюсь назад, когда понимаю, что за поцелуем тянется Марго, а вовсе не Маша.
— Что такое? — любовница замечает мое замешательство и обеспокоенно вглядывается в лицо.
— Ничего. У меня дела, — сгребаю ее в охапку и усаживаю на диван. И сам поднимаюсь торопливо, поправляя рубашку.
— В половине двенадцатого ночи?!
— Именно.
— И ты оставишь меня вот так?! Ты свинья, Краев!
Легко перехватываю подушку, которая летит в меня от разъяренной девушки. Ухмыляюсь в ответ:
— И тебе спокойной ночи, Марго.
Наверное, вопли ее услышит сегодня весь подъезд, ведь судя по звону из ее квартиры, она уже колотит посуду. Недаром Маргарита часто говорит, что грандиозные скандалы — это настоящее искусство. Интересно теперь называется женская истерика.
Свежий воздух отрезвляет. Закуриваю и неторопливо, с наслаждением втягиваю дым в легкие вместе со слегка морозным воздухом. Перед глазами вспыхивает момент, где Маша выбежала из квартиры, растерянная и слегка встрепанная, когда вжалась, словно испуганная птичка, в стену…
Я иногда представлял, как встречу ее снова. И в этих мечтах я сжимал ее тонкую шею до хруста и с садистким наслаждением наблюдал за ее беспомощностью. Все вышло не так. Мышку я узнал в первый же момент, несмотря на полумрак. Ее тягучий плавный тембр голоса, аромат духов и шампуня. Это в ней совершенно не изменилось и ударило по нервам так, что я сразу понял, что это — мое. Она моя. С того самого момента, как увидел ее на лестничной клетке, хочу только ее. Никого больше.
И черт возьми, какой же она стала красивой.