— Все-таки надо к врачу съездить. У тебя совсем ничего, кроме этого нет, — тихо говорю я, кивая на уже пустую бутылочку.
— Уже бегу, — он расслабленно откидывается на спинку дивана и усмехается как-то невесело, — успокойся, Маш. Все заживет. Как там говорится — до свадьбы?
Не успеваю ничего ответить — сильные руки обхватывают талию и Марк заставляет практически лечь на него. Когда наши лица сближаются, он не сводит с меня слишком внимательного взгляда. Словно изучает и… выжидает.
— Все хорошо? Ничем не хочешь поделиться? — от вкрадчивого голоса по спине бегут мурашки.
Надо сказать. Прямо сейчас.
— Н-нет, — растерянно лепечу я и вдобавок отрицательно мотаю головой, — все хорошо.
Черт, какая же я дура! Но… я слишком боюсь, что Марк наломает дров. Просто явится к отцу и выложит ему все. И он его уничтожит. Потому что Виктор Комаров не терпит людей, которые мешают вести дела и создают проблемы. Лучше пусть живой, но чужой, чем…
Мне даже страшно додумывать эту мысль. Зажмуриваюсь крепче, прижимаюсь к горячему телу Марка и утыкаюсь в его плечо носом. Краев медлит, но после все же обнимает за плечи и мягко целует в висок.
— Испугалась за меня? — спрашивает тихо, и я в ответ тихонько киваю.
Испугалась и боюсь до сих пор — и потерять тебя, и жить без тебя, но если не подчиниться отцу, что нас ждет дальше? Все это хочется сказать ему, но я только молча глотаю слезы.
— Все будет хорошо, Маша, успокойся, — шепчет на ухо уверенно Марк, поглаживая по спине.
Как же мне хочется, чтобы его слова были правдой…
Все, о чем я мечтал, после того, как Комаров убил моего отца, — отомстить. Я помнил все, каждую деталь “детства”: убитую горем маму, перепуганных братьев, нищету, страх. Но еще больше то, как ухмылялся Виктор Комаров, когда встречал кого-то из нас, Збигневых. Каждый день я просыпался с мыслью только о том, как рано или поздно отомщу ему. Или его семье. Дети не отвечают за грехи отцов? Только не в этом случае!
Может, Марк был прав и я слишком перегнул. Но он с детства любил эту девчонку, так что вряд ли трезво смотрел на ситуацию. А раз к Маше подобраться было нельзя, то почему бы не вспомнить о ее младшей сестре? Она ведь тоже Комарова. Нет, я не собирался трогать ее или пугать. Так, только перекинуться парой слов. Ее адрес я знал еще с момента, как собирал данные на Машу, фото девчонки тоже видел. Оставалось только приехать в гости.
Меньше всего я ожидал застать ее поздним вечером на скамейке у дома. Даже прошел сначала мимо, не обратив внимания на ревущую девчонку, но потом замедлил шаг и развернулся. Сомнений не было — передо мной младшая Комарова. Сейчас она мне показалась совсем ребенком. Может потому что так горько плакала, подтянув к себе колени и сжавшись в комок?