– Тебе надо лечиться от стереотипов, – глядя на него как на придурка, ответил Зимбабве и решил уточнить в последний раз. – Я могу что угодно срифмовать?
– Конечно, – развел руками Тайн.
– Даже без смысла?
– Как хочешь.
– Вы все конченые ушлепки, – сообщил им Зимбабве, подумал немного и срифмовал:
Розы, грозы, паровозы,
Меч, машина и стекло,
Начинаются морозы,
Что-то по стеклу стекло.
Отомстители сдержанно зааплодировали.
– Неплохо, – с невольным уважением признал Гарст.
– А теперь наша очередь, – сообщил Тайн. – Нагаш, будь любезен, прочти Капитану Зимбабве что-нибудь из своего раннего.
– Ты уверен? – спросил Нагаш, смущенно переминаясь с лапы на лапу и не замечая, как вытянулись лица Отомстителей, когда «котик» заговорил. – Они не очень хороши. Мне кажется, то, что я придумывал потом, намного лучше.
– Не волнуйся, – утешил его Тайн. – Даже чего-то раннего будет вполне достаточно.
– Хорошо, как скажешь, друг Лео Ашера. Я буду очень рад вам помочь, – Нагаш аккуратно уселся на асфальт, обернул лапы хвостом и продекламировал с выражением:
Не считая шагов, я бегу торопливо
За пронзительно огненным солнца клубком,
Мимо катятся дни, будто волны залива,
Я бегу, не гадая, что будет потом.
От подстилки до ямы не больше полшага,
Не подскажет судьбу лапы след на песке,
Я охотой и бегом пишу свою сагу,
Красным запахом крови и пульсом в виске.
В наступившей после тишине, Нагаш смущенно потер нос лапой и сказал:
– Это просто действительно раннее стихотворение. Если хотите, я могу прочитать что-нибудь еще.
Впрочем, его уже никто не слушал.
– Так, – выдавил наконец Капитан Зимбабве и повернулся к своим людям. – Так. Сейчас мы валим отсюда и идем проверяться на воздействие психотропов. Я хочу знать, какого хрена мне глючится неудачник Облом, его придурки-друзья и говорящий белый лев, который читает стихи. Валим отсюда, срочно.
Глядя им вслед, Тайн даже помахал рукой:
– Видишь, Ашер, какой силой иногда обладают правильные стихи.
***
За всю свою жизнь Ашер множество раз думал – вот оно истинное безумие, дно разложения, ниже падать некуда. Он думал так, когда написал свой первый стих, когда впервые надел костюм Человека-Поэта, когда оговорился перед рядовыми и назвал АКМ-47 АВМ.
Но тот вечер, и последующая ночь, когда они стихами прогнали Отомстителей, а после уже без стихов ловили нечистых на руку дельцов со склада, выделялись даже на фоне самых безумных событий в жизни Ашера.
И все же самым безумным, удивительным и парадоксальным стало то, что в квартиру Ашера они с Нагашем вернулись вместе.
Котоут – а после десятка историй про родную планету Нагаша, о которой Ашер не спрашивал, но все равно услышал, он начал привыкать к этому названию – шел рядом, переливался в свете ночных фонарей, рассказывал какую-то ерунду о клубках, и казался до странности домашним.