Смерть — поворот дороги,
Кто завернул — незрим.
Снова твой шаг далекий
Слился в одно с моим.
Стерты земные грани.
Смертью не обмануть.
Призрачно расставанье.
Подлинен только путь.
Фернандо Пессоа
— Помогите! — отчаянный крик прокатился эхом, затихая в вершинах черных сосен.
Улег поднял голову и прислушался. Настороженную тишину ночного леса нарушало только тихое отдаленное стрекотание, похожее на пение сверчка. Так глубоко в лесу птиц было уже не встретить, а вот насекомые еще попадались.
Он совсем, было, приготовился ко сну: выбрал место на хорошо просматриваемой полянке, начертил вокруг себя круг отрицания шириной в добрый десяток шагов, постелил на холодную землю плотный плащ, укрылся вторым, запасным, подложил под голову сумку и приготовился провалиться в сон часов хотя бы на пять-шесть. Способности Улега позволяли не спать по три дня, почти не чувствуя усталости, но основательная экспедиция в Чернолесье требовала куда большего времени. Вот и сейчас он чувствовал, как тяжесть в ногах и в веках начинает понемногу брать свое. Если он хочет без приключений добраться до какой-нибудь деревни на опушке, нужно было хоть немного вздремнуть, а тут такое.
Однако не приснился ли ему этот крик? Очень может быть, что и приснился: он начал проваливаться в сон сразу же, как только голова коснулась кожаной сумки, набитой трофеями и издающей сладковатый запах собранного в лесу горицвета. Да и кто бы мог кричать так глубоко в лесу? Простой крестьянин сюда просто не доберется: его сожрут намного раньше, а егерь не станет кричать: он знает, что никто его здесь не услышит. А во-вторых… Было еще какое-то "во-вторых", которое Улег спросонья даже и не осознал до конца.
— Помогите! — снова раздалось где-то, кажется, совсем недалеко. Улег вскочил, торопливо набрасывая плащ и хватая прислоненную к стволу аркебузу. Теперь он не сомневался: в смертельно опасной глубине Чернолесья действительно кто-то кричал о помощи. Кричал по-русски.
Двери поезда открылись передо мной, выпуская на станцию, и я завертел головой по сторонам, не зная, куда идти. В новой квартире, которую Артему недавно купили его родители, я не был еще ни разу, а потому даже толком не знал, какой выход из метро мне нужен. Налево или направо?
Потратив пять минут на то, чтобы свериться с картой в телефоне, я выбрался, наконец, из подземелья на освещенный ярким солнцем, запруженный машинами проспект на окраине Москвы. Настроение было ужасное. Мне уже совершенно не хотелось идти к Артему — хотелось прийти домой упасть на кровать, не отвечать на вопросы родителей, а только лежать и глядеть в потолок. Но раз уж обещал…
