— Между прочим, наш патер говорил, — встрял вдруг Винс, — что вера, будто Мучеников не восемь, а сколько-то еще — есть ересь.
— Ты бы, парень, не учил старших, — раздраженно произнес Бажан. — Тоже мне, богослов выискался. Тебя, поди, еще и на свете не было, когда брат Луциан у нас в Ансо проповедовал. А я помню! Я его сам видел, своими глазами! И как он моровое поветрие остановил, помню, и как войну прекратил между Ансо и Карнарой. Я тогда мальчишкой был, навроде тебя, но помню, как отец радовался: он тогда обоз готовился отправить с шелками из Ансо, почти все деньги вложил — а тут война. Кому во время войны шелка продашь? Да и не довезешь: ограбят или конфискуют. А Луциан два месяца из Карнары в Ансо и обратно носился — и уговорил-таки короля с великим канцлером примириться. Великий был человек, великий. Не иначе сам Создатель его к себе призвал, как и Восьмерых до него!
— А патер говорил, что он просто сгинул в Чернолесье, да и все. Что он хоть и хороший был человек, но считать его Мучеником — есть… это самое… как он говорил-то… суемыслие, вот!
Бажан бросил на Винса взгляд, полный презрения, но ничего не сказал.
— А что у вас, у егерей, об этом говорят, ваше инородие? — обратился он ко мне. — У вас Мученика Луциана почитают? Все-таки, ведь он хотел избавиться от нечисти чернолесской и много сил для того приложил. По моему скромному мнению, можно было бы его Светлым Покровителем вашего ремесла объявить.
Нужно ли говорить, что вопрос вызвал у меня затруднение, граничащее с паникой? Я понятия не имел, что думают прочие егеря о каком-то местном святом, про которого я услышал впервые только что.
— Откровенно говоря… я тут… совсем недавно… — промямлил я, не зная, как лучше описать свое положение.
— Признаться, никогда не общался раньше с егерями, — Бажан заложил руки за голову и облокотился на толстый сосновый ствол. — О вас столько всего рассказывают. Кем вы вообще были до всего этого? До того, как здесь оказались?
А на этот вопрос что ему отвечать? Честно сказать, что я был видеоблогером и обозревал инди-игры? Почему-то мне кажется, что его едва ли удовлетворит подобный ответ. Или что я собирался стать журналистом? Вряд ли и это слово вообще есть в местном языке.
— Я… учился в университете, — ответил я максимально обтекаемо.
— Студиозус, стало быть, — понимающе кивнул Бажан, отпив еще немного из бутылки и протянув ее мне. — Сынок мой, Микеле, тоже в Ансо на бакалавра права учится. Да какой из него бакалавр, между нами говоря? Оболтус он, каких поискать еще, а не бакалавр. Только бы девок тискать да добро родительское транжирить.