— Интересная тема, — перебила Вынтэнэ. — А кому это памятник?
В маленьком сквере, возле фонтана, стояла бронзовая статуя девушки в римской тунике. У девушки были долгие распущенные волосы. В руках — лира.
— Наша выдающаяся поэтесса, Натальля Вішнеўская, — сказала Тарэська.
— Ух-ты! Статуя вроде как старинная, а по виду совсем новенькая!
— Яна толькі год як памерла, — оборвала Насьця.
— Статуя её изображает в молодости.
В электромобиле стало тихо. Впрочем, они уже въезжали на территорию университета.
— Выходзьце тут, а мне яшчэ трэба прыпаркавацца, — сказала Тарэська.
Насьця и Вынтэнэ вышли и, пожелав друг другу доброго дня, пошли в разные стороны.
На рабочем месте Вынтэнэ ждала стопка книг по чукотологии — на литвинском и чукотском языках. Было тут и несколько трудов профессора Деникина в переводе с украинского. Тематика книжек — современная чукотская культура в широком смысле этого слова: не только литература или, скажем, театр, а и сленг, городской фольклор, анекдоты.
Вынтэнэ углубилась в чтение. Читала выборочно, бессистемно: Тарэся посоветовала сначала составить общую картину, а потом уже конкретизировать тему проекта. Книжки и вправду были интереснейшие. И хотя говорилось про вещи знакомые, привычные с детства, авторы всегда подавали их под каким-нибудь неожиданным углом.
Вынтэнэ по-новому взглянула на собственную культуру. Её, например, удивило, что знаменитые анекдоты про московитов появились только в начале семидесятых годов двадцатого века — под влиянием фильма «Начальник Подмосковья» и творчества пресловутого Кэнири Иванушки (выходит, Уладзь был прав?).
Вообще, много писалось про национальные стереотипы. Так на всех плакатах, изображающих чукчу в компании «младших братьев» (коряков, маньчжуров, алеутов), он всегда одет по-современному — пиджачный костюм, галстук… Тогда как представители «братских народов» красуются в своих национальных костюмах. Выходит, что чукчи — вроде как и не этнос, а эталон какого-то нового, «настоящего» человека. Словно намёк: стоит только «младшему брату» переодеться в «нормальную одежду», как он сразу же станет чукчей.
Не случайно некоторые чукотские националисты заявляют, что «чукотский человек» — это тавтология, поскольку «чукча» означает человек вообще. Все остальные люди, считают националисты, хороши в той мере, в которой они чукчи.
«Но ведь чукчи — тоже этнос! — заявляют некоторые исследователи. — У них тоже есть свой фольклор, свои национальные костюмы!»
В одной из публикаций профессор Деникин заявлял, что «плакатная» чукотская идентичность создана искусственно, в пропагандистских целях. Он, например, тщательно анализирует рисунок на обёртке шоколада «Айнана». Там изображена девушка в традиционной чукотской одежде. Но так ли всё аутентично?