— Честнее так, — добавила Сьвеціловіч. — Не хачу брахаць сабе ды іншым.
Вынтэнэ оглянулась. Всё было на своих местах — приборы, провода, экраны. Всё как в прошлый раз.
— А что конкретно не выходит? — спросила она.
И сразу же поняла, что вопрос дурацкий: ну как такое объяснишь не-специалисту?
— Похоже, что энергия не вырабатывается, — сказала Тарэся. — Или вырабатывается, но не накапливается в аккумуляторах.
— Бачыш?! — Насьця показала на шкалу какого-то прибора. — Стрэлка заўсёды на нулі. Ані разу не зварухнулася.
— Это значит, что энергия не поступает совсем, — пояснила Тарэся. — Насьця, а может у тебя устаревшее оборудование? Половина приборов аналоговые, двадцатилетней давности, да и компьютер слабоватый. Нужно выбить финансирование…
— Гэта добрая лябараторыя, — бросила Насьця. — На гэтых прыборах працаваў сам прафэсар Шушкевіч. Справа не ў прыладах.
— А в чём? — вырвалось у Вынтэнэ.
— А ў тым, што аргонавай энэргіі мабыць не існуе, — учёная опустила голову. — Видимо, доктор Райхів ошибался — его гипотеза не подтверждается практикой.
Она замолчала. В лаборатории стало неуютно. Тишина давила.
— Идём на лекция профессор Деникин! — воскликнула вдруг Насьця по-чукотски. — Там лучше чем в эта сарай.
— И правда, пошли все вместе, — сказала Тарэся. — Может развеешься, и с новыми силами…
— Всё, проект закрыт, — перебила Насьця.
Больше они к этой теме не возвращались.
х х х
Аудитория-амфитеатр со стеклянными стенами и сплошными рядами лакированных парт была заполнена до отказа. Профессор Деникин с трудом протолкался к кафедре.
— Спадарыні ды спадары, — начал он. — Вялікі чукоцкі пісьменнік Салжаніцын ўсё жыцьцё пісаў па-чукоцку ды жыў ва Ўэлене, другой паўночнай сталіцы Чукоткі. Ён нарадзіўся ў тыповай маскоўскай «ізбушке», традыцыйным жытле маскоўцаў. У дзяцінстве ён гаварыў толькі на маскоўскай мове. Ці будуць ягоныя дзеці гаварыць па-маскоўску? Наўрад ці.
Профессор откашлялся и продолжал:
— Але Салжаніцын хоць лічыў сябе маскоўцам. А што казаць пра сотні тысяч іншых прадстаўнікоў малых народаў, якія раптам «сталі» чукчамі? Асіміляцыя дасягнула страшных аб’ёмаў. Парадаксальна, але першыя яе ахвяры — чукчы. Таму што менавіта яны губляюць нацыянальную ідэнтычнасць. Яны ўжо самі ня ведаюць, хто яны! Губляюць культуру, традыцыі…
Профессор говорил монотонно, с сильным украинским акцентом. На двадцатой минуте Вынтэнэ почувствовала, что засыпает. Она подперла голову ладонями и опустила глаза. Прямо перед ней, на парте, был нарисован поезд. Рядом корявым почерком кто-то написал:
«Калі табе нудна, дамалюй яшчэ адзін вагон»