.
Вынтэнэ подумала, не послушаться ли совета. Даже достала ручку, но тут же и спрятала — неудобно ведь! Пробежала взглядом по передним рядам, оглянулась назад. В одной из слушательниц узнала Рытыр, секретаршу из «Нового Чукотского Слова».
Рытыр сиделя на пару рядов выше, по диагонали от Вынтэнэ. Она внимательно смотрела по сторонам, периодически что-то записывая в тетрадку. Вынтэнэ встретилась с ней взглядом. Рытыр улыбнулась.
«Она меня узнала? — подумала Вынтэнэ. — Или просто угадала во мне соотечественницу-чукчанку?»
Впрочем, если Вынтэнэ узнала Рытыр, то почему бы Рытыр не узнать её? У секретарш профессиональная память.
Так думала Вынтэнэ — надо же было чем-то занять голову. А сама продолжала скользить взглядом по рядам. О, а вот ещё знакомые! На «галёрке» — весь аспирантский состав кафедры чукотологии. Чуть пониже — Вінцук і Хрысьця. Сидят обнявшись. Слушают. Кажется, им интересно. Хрысьце, кстати, очень идёт чёрный деловой костюм…
А вот там, совсем недалеко, Зьдзіслаў Авечка. На Вынтэнэ и не смотрит — даже обидно немного. И на Деникина не смотрит. И не конспектирует. Может, он пришёл с дамой? Так ведь тоже нет: с обеих сторон — двое студентиков, со Зьдзіславам, видимо, не знакомых. Смотрит политик прямо перед собой, думает о чём-то. Бедненький, совсем его замучила людская несправедливость. А зачем он врал, будто встречался с Тарэсяй? Цену себе набивал?
И вдруг она заметила Уладзя. Заметила — и отвела глаза. Снова посмотрела. Всё-таки он удивительно красив… И одет удачно — просто, но аккуратно. Клетчатая рубашка так ему идёт! Уладзь кажется спокойным, уверенным в себе. Но это, наверное, маска. Достаточно взглянуть в его глаза: сколько там грусти! Но он эту грусть никому не покажет — не тот человек. Уладзь ловит на себе её взгляд — и она быстро отворачивается. Закрывает глаза — и думает о нём. Вспоминает его объятия, прикосновения, нежные слова — словно снова слышит его голос. Нет, Уладзя нельзя забыть…
И зачем они поругались?! Глупо ведь! Что ей, Вынтэнэ, дороже — чукотская эстрада или каханы? Да гори она синим пламенем, эта так называемая чукотская культура! Все эти «старые песни о главном», «наши фильмы», прочая шелуха! И эти парады победы над чанкайшистами с фальшивыми «ветеранами» шестидесяти лет, бряцающими фальшивыми «боевыми» наградами. Они и на свет не родились, когда наши Пекин брали!
Настоящая чукотская культура — это народные сказки и легенды, рождённые в чоттагинах маленьких переносных яранг. Это песни, которые пели наши предки на собачьих упряжках. Это резьба на моржовой кости. И эта, настоящая, культура уже мертва. Чукотский фольклор остался только в букварях. Да ещё — на обёртках от шоколадок «Айнана»!