В руках они держат причудливые хирургические инструменты.
Подошедшие к Алтарю выстраиваются в ряд, и один из них делает шаг вперёд, вытаскивая из широкого рукава небольшой, размером с грецкий орех, камешек, сияющий бледно-бирюзовым светом. Самоцвет нависает над неподвижной грудью юноши, и в его ещё бьющееся сердце в ту же секунду вонзаются три тонких лезвия.
Брызги крови окропляют алтарь и чёрно-серебристые мантии.
2
Самое сложное — это проснуться.
Проснуться тогда, когда уже преодолел рубеж, после которого люди, обычно, не просыпаются. Они опускают веки, или им в этом помогают. Делают последние самые сладкие, самые желанные или же самые тяжёлые и болезненные вздохи. И уходят. Не в физическом плане, разумеется. Они уходят — это видно по их глазам, по тому, как те пустеют. Уходят и больше не возвращаются. От них остаётся лишь оболочка, некий сосуд, механизм, сконструированный природой, потерявший всякий смысл и обречённый на медленное гниение в сырой земле. Почему же сейчас всё пошло иначе? Кай бы задал пустоте этот вопрос, если бы знал, что с ним случилось. Для него факт пробуждения означал, что он жив, а факт того, что он мог пошевелить ногами и руками, поморгать, разглядеть узорчатый чёрно-синий свод, — что не просто жив, но и здоров. Хотя в последнем можно было усомниться, стоило глотнуть воздуха.
3
По просторному залу, утопающему во мраке, разлетелся хриплый кашель. Звенящее эхо отскочило от обсидиановых стен, задрожало в прозрачных стеклянистых колоннах и ударило стальной дробью по перепонкам, передав звон прямо в черепушку.
— Ай… — выдавил юноша сквозь стиснутые зубы и схватился за виски.
Осторожно приподнял голову. Повернул её направо, дотягиваясь мутным взором до края зала. Обнаружил там длинный стол из чёрного материала, похожего на дерево. Перед столом стояло трое — смутно знакомые фигуры. Люди в мантиях и железных масках. Хмуря брови и щуря глаза, которые, по ощущениям, совсем отвыкли видеть, он смотрел на них, а они смотрели на него. Причём, по их позам можно было подумать, что они не больно-то ожидали его пробуждения. Смотрели так, как если бы их прервали окликом во время очень важного дела. На столе были накиданы развёрнутые свитки, а в руках незнакомцы держали длинные то ли иглы, то ли спицы, измазанные в какой-то чёрной смолянистой субстанции. Двое стояли вполоборота, повернувшись к алтарю, третий, находившийся напротив них за столом, взирал на юношу прямо.
— Кто вы? — спросил Кай, поморщившись. Слова дались ему с трудом. Его голос… Он звучал ниже.
Один из незнакомцев опустил игольчатый инструмент на стол и взглянул сначала на одного своего коллегу, потом на другого. В этом движении так и угадывалась фраза: «И что теперь прикажете делать?».