Душа Пустоты

На синеватом полотне сугробов сверкал свет масляных ламп. Окна крепко слаженной избушки брезжили янтарём на фоне зимней ночи. Сквозь скрип и шелест покачивающейся на ветру кроны голой яблони сонную негу разрезали ругань и крики фермерской семьи. Целое переплетение голосов, подкреплённые частым топотом и громыханием столовой утвари. Переплетение кучное, прерывистое, возможно, слишком острое и опасное, прямо как звон перекрещённых клинков. В нём можно было услышать и строгость отца, грубо отчитывающего непутёвого сына, и повышенный тон матери, набрасывающийся на сорвавшегося мужа. Отдельно выделялась и спокойная речь старшего брата, что предостерегал матушку, умоляя не встревать, но не смел пойти против воли отца. И, конечно же, громче всех верещал виновник торжества. Ещё не окрепший голос. Ещё не сформировавшийся характер. Ещё наивный и подростковый взгляд на жизнь, что, казалось, всюду норовила его предать, обмануть, заманить в ловушку и оставить без будущего, запертым в четырёх бревенчатых стенах где-то на задворках большого и удивительного мира.

Распахнутая дверь громко хлопнула, и на стуженый воздух выскочил черноволосый мальчишка, роняя слёзы и пылкие необдуманные слова:

— Ненавижу! Ненавижу! — Он слепо и торопливо пробирался по занесённой снегом тропе, которую отец расчищал каждое зимнее утро.

Из близстоящей будки высунулась удивлённая морда овчарки. Собака выбралась наружу и, озадаченно помахивая хвостом, проводила взглядом пробежавшего мальчишку в кофте, штанах и утеплённых лаптях.

— Кай, живо вернись в дом! — властно велел вышедший на порог глава семейства.

— Бегом назад, сынок! Простудишься! — догнало юнца обеспокоенное восклицание матушки.

— Элай! — отец повернулся к старшему сыну, который спешно натягивал на ноги меховые сапоги.

Стиснув зубы, не то от холода, не то от злости, Кай остановился и развернулся.

— Ну конечно! Элай, Элай, Элай! Вечно Элай! Зачем тебе я, когда у тебя есть Элай?! — прокричал он и помчался дальше, стараясь как можно быстрее добраться до амбара. Горло уже саднило от холодного воздуха, по верхней губе текли сопли, а заплаканное лицо обжигало колким морозом.

Как назло оживилась вьюга. Неудачно затаившаяся в сугробе коряга зацепилась за ногу, и юноша споткнулся. Поднялся на колени, хныча и выползая из коварных пут. Встал на ноги, роняя с кофты и штанов комья снега, добежал до дубовой двери и сдвинул окоченевшими руками засов. Сквозь вой ветра, вонзающего в оголённую шею и лицо мириады острых кристаллов, слышались приближающиеся шаги бегущего Элая. Юркнув в амбар, Кай крепко ухватился за ручку двери и потянул её на себя.