— Кстати, я переселил Гарри во вторую гостиную. Парню, в конце концов, шесть лет. И это неприлично, что ребенок живет в чулане.
шесть… пять… расфокусировавшиеся глаза опять сузились на Верноне… четыре… три… рука тянется к вазе… два…
— А когда ты собиралась рассказать мальчику, что в одиннадцать лет его заберут в эту их школу волшебства?
одиннадцать… десять… Скрюченные пальцы сжались до того, как ваза оказалась в радиусе их захвата… девять… восемь… семь… Легкие судорожно забирают чуть-чуть воздуха, чтобы обеспечить работу мозга хотя бы по минимуму… шесть… пять… губы сжимаются в щель столь плотную, что легко бы удержала космический вакуум… четыре… три…
— Или ты вообще не собиралась говорить? Если ты думаешь, что его не возьмут, так как мальчик обделен талантом, спешу огорчить: он два часа парил над автомобильным креслом, пока мы ездили в Лондон.
пять… четыре… легкие под завязку набиваются воздухом, чтобы обеспечить голосовые связки качественным и мощным потоком для громкой и долгой речи… три… два…
— Ты ведь не завидуешь магии мальчика? Нет?
Вернон никогда не был знатоком человеческих душ, но это был его звёздный час. Просто какое-то чертово озарение (возможно, подготовленное семью годами совместной жизни).
Петунья билась в молчаливой истерике, Вернон спокойно встал с кресла и пересел на диван. Петти уткнулась в его плечо, одновременно рыдая и пытаясь бить его зажатыми в кулаки руками. Через какое-то время очень к месту пришелся недопитый Балантайнс.
— Сволочь… Тварь… Гадина… Ублюдок… Скотина… Мразь… Дебил… Дурак… — Петунья монотонно бормотала оскорбления, облокотившись на Вернона и рассматривая отвратно пошлый натюрморт на стене.
— Ты что, правда завидовала мальчишке?
— Сестре я завидовала, сестре… Она так гордилась, что её в эту школу взяли. Штуки разные умела делать. На каникулы приезжала счастливая такая и таинственная до омерзения. И вообще волшебникам жить удобнее: взмахнул палочкой, и весь дом убран. И мальчишка этот… Удобно же: постригся неудачно — зажмурился, и можно второй раз пробовать. А чего это ты его защищаешь? Тебе он, между прочим, тоже не слишком нравился!
— Это от неряшливости. Пока не переодел его, не понимал, что меня раздражало. А как новую одежду по размеру купил — мальчишка как мальчишка, даже приятный. Не хулиганит и не капризничает, в отличие от нашего Дадлика.
— Ты правда вчера их? Того?
— Правда. Они вчера оба — по отдельности, но оба — от учительницы в Британском музее сбежали. Искали с полицией, еле нашли.
— О господи, Вернон!.. — с испугом.
— Уверен, они сильно раскаиваются, — усмехнулся Вернон.